Дичает лес, и в дуплах плесень,
и соловьи мотивы песен
разучивают с жабьих арий,
и хоры вторят им комарьи,
под пассами угрюмой чащи
звуча восторженно-пропаще.

И луч, от будней отбоярясь,
на оркестровый зыркнет ярус
и, сохраняя "статус-кво",
плеснёт глоточек ничего...

А в кронах море разливное,
но всех перепевает хвоя,
вернее, цвет и запах краски
(да-да, той самой – типографской!),
что многими необоняем,
корчующими с обаяньем
фермат реликтовые кольца,
и тактов жиденькие ствольца
под корень скорою пилой:
до неба высоко, пилот!

Лишь на антракт надежды живы,
но ожидания фальшивы:
меж штилей не пролезть и мыши,
зерна шестнадцатых вкусившей.

И зачарованному зоо
век внемлить оперному зову!

Ещё остались где-то Птицы,
но либреттист не поскупится
строкою красной по нутру –
вот только слов не разберу...