Февраль тревожный и привычный,
заика медленноязычный,
как рёбра у души болят,
какой придурковатый взгляд.
Последнюю снимают кожу,
подснежный обнажают лёд,
недужная надежда гложет,
подкаменный родимец бьёт.
Разбить кулак, убить пустоты,
обои отшвырнуть от стен
и стены продолбить, как доты,
в которые глядят с колен!
Что ни придумай, что ни выкинь,
всё в лепет слепится заикин,
оттаивает, как всегда,
струится горькая вода...
Спасибо, Владимир. И правда, чувствую, что наш городок тоже плывёт в мировую историю. Дымит
отчаянно всеми трубами своих котельных, но плывёт.
И Москва просится... соединяя котельные с подковами Малюты). Простите за иллюстрацию, не сдержался.
Москва морозов не боится,
И бранной не бежит судьбы...
Клубясь, котельный пар струится
Из бело-розовой трубы –
В вином залитые рассветы,
Где покидали дом и кров –
И не поэты, и поэты
Под звон малютинских подков.
Спасибо, Любовь Андреевна, за внимательное прочтение и правильные замечания. Постараюсь исправить всё, что смогу. А с непричёсанностью, право, не знаю, что и делать. Скороспелости сам не
терплю. Пунктуацию и орфографию чту, как О.Бендер уголовный кодекс. Ни за что бы не обидел запятую, если бы не искажала интонацию и смысл.
Любовь Андреевна, хорошо, что, кажется, нашёл
приемлемый вариант, спасибо.
Замечательно, образ живой на образе, толкают друг друга, тесно им в феврале, хотят в мировую историю образы Ваши, Владимир, запечатлевшие наше тревожное время.