Откровение Питирима Александрова (Рекомендованное)

В тот злополучный августовский день,

Кляня жару, предчувствуя мигрень,

Я шёл к венцу, и в воздухе нагретом

Мерещилась мне аура: поверх

Зонтов и шляп, сквозь множество прорех

В густой листве, чернильным фиолетом

Окутавшись, по веткам ниспадал

Обеденный трезвон. Кроваво-ал

Был каждый звук. Багряным переливом

Зазвонная мелодия лилась,

И деловитый благовеста глас

Мне застил взор светилом горделивым.

Едва умолк он (даже несмотря

На ветер с моря, близость сентября,

Казалось, пеклу не было предела),

Как густо забасила лития

За прутьями чугунного литья

Ограды Вознесенского придела.

…В бессмертие не верю. Нет его –

Мировоззренье прежнее мертво;

Так к вечеру мертвы на крыльях ширмы

Рефлексы, от лазури до белизн.

Всесильно ницшеанство, нигилизм,

И помыслы порочные обширны.

Ввязаться в винт без козыря и черв

Иль оборвать пульсирующий нерв

На четверть века раньше аневризмы –

Безнравственно? В столетнем стихаре

Та нравственность дряхлеет на одре,

И самая любовь не стоит тризны

И жалости, и пошлых девятин.

Во флигеле, пожалуй, я один

Здоров, но понуждаем притвориться.

Анамнез прост, не противоречив:

Воззрившись на отдушину печи, в

Свету луны угадываю лица.

Из физиогномической чреды

Являются привычные черты,

Пока сиделка бромистым снотворным

Поит психопатическую гнусь.

Я грежу, что к Успению женюсь,

И коридором шествую к уборным.

Сей скорбный дом когда-нибудь, со всей

Любовью, трансформируют в музей,

Воззвав перед потомством к состраданью.

Здесь обозначит бархатный канат

Пространство жизни, ось координат –

В проходе между шкапом и лоханью.

Рассудок мой, увы, неусмирим:

«Раб Божий, Александров Питирим,

Венчается рабе Господней, Вере

Арсеньевой», – и сквозь кадильный чад

Читают: «О спасении сих чад…» –

И клацает казённик в револьвере.

У нелюбви звериное чутьё:

К Арсеньеву прибилась на житьё

Племянница двоюродная, Вера

Михайловна. В особе сей едва ль

Волнистый чёрный креп-диагональ

Не выдал бы девицу пепиньера.

Из общества губернского в уезд

Неся нигилистический протест,

Она была антипатична дамам

За то, что не скрывала под вуаль

Лица, а христианскую мораль

Считала предрассудками и хламом:

«Отечеству, с Европой наравне,

Не проповеди надобны одне –

Довольно их Россия затвердила.

Достоинство любое умалит

Бессмысленное чтение молитв

И дым патриархального кадила».

Но кое в чём она была права:

«Нам надобны законы и права,

Не с церковью одною сообразны,

Но здравым смыслом, сутью естества –

Свободой, честью, дабы воровства

И лихоимства вылечить соблазны».

«В раскаянье смиренном вижу тьму

И мрак, и кнут, и цепи. Ни к чему

Отечеству подобная рутина.

Наш бог – свобода, равенство, Марат.

А непорядки русские стократ

Исправит мать святая гильотина».

Арсеньева, пожалуй, не солгу,

Напоминала птицу, пустельгу:

Поспешна, черноока, остроклюва,

Нахмурена и хищна. Никакой

Опасности, снедающей покой

Смиренного вдовца и однолюба,

Пожалуй, не составила б она:

Строга, высокомерна, холодна,

Худа, бледна… Поддавшись впечатленью,

К мадмуазель питал я неприязнь,

Покуда безотчётная боязнь,

Что Вера не пройдёт бесследной тенью

В моей судьбе, саркомой не взросла

В подвздошье. Рассудительна, взросла

В неполных двадцать, вдруг воспламенивши

Бикфордов шнур алкания, она

Мне вскоре показалась недурна,

Над томом «Человеческого» Ницше

Склоняясь пустельгой из темноты.

Мысль Фридриха Вильгельма (с тем на «ты»)

Она вонзала в гущу бесполезных

Мыслишек – и зашикал бенуар

На ту, что точно гроздь пино-нуар

На бледном фоне барышень уездных.

О, как мне докучал самообман!

По четвергам Арсеньевыми зван

На преферанс, садился за болвана

Угодливо-покорным мелюзгой.

К тому же мрачным сделался брюзгой

И автором бульварного романа.

Любезный, что вам в имени моём?

Мы этой ночью бодрствуем вдвоём

Под чуткий сон соседей по палате.

Извольте-с: Александров, Питирим.

А тех господ, при ком мы говорим,

Терзающих кровати и полати, –

Бог знает… Розовеет небосвод.

Вы слышали историю? Так вот:

Став жертвой общепринятой морали

(На том и под присягой настою-с),

В момент, когда скреплялся наш союз,

Я выстрелил в Арсеньеву. Пора ли

Снискать теперь и вашу неприязнь?

Куда же вы?.. За что мне эта казнь:

Под тяжестью раздумий неотступных

Сознанье ускользает из-под вежд.

Вам слышен шелест креповых одежд?

Жена идёт. Арсеньева…

Александр Питиримов, 2023

Сертификат Поэзия.ру: серия 1006 № 172646 от 20.01.2023

Рекомендованное | 9 | 7 | 825 | 21.11.2024. 12:25:21

Произведение оценили (+): ["Регина Соболева", "Ольга Пахомова-Скрипалёва ", "Елена Ханова", "Александр Закуренко", "Алексей Борычев", "Владимир Старшов", "Николай Сундеев", "Сергей Погодаев"]

Произведение оценили (-): ["Борис Лазарев"]