Холит месяц, отчаянно рыж,

Колоколен ржаные колосья

Над нестройными скирдами крыш.

Цепенея от многоголосья

Песнопений о древних волхвах,

Переулками грежу в Хохлах.

Чем морознее ночь, тем теплей

На земле, и земля белотелей.

Благодатью стекает елей

Там по веткам рождественских елей,

Тротуары окрест серебря,

И доносится глас тропаря

Из притвора, ведущего в неф

Храма Троицы Живоначальной.

Пред юдолью Твоей онемев,

Я гармонии внемлю печальной

И неведомым смыслам, опричь

Тех, что в силах аз, грешный, постичь:

«Рождество Твое, Боже Христе,

Озаряет мир разума светом,

Ибо, звёздам служившие, — те

Научаемы Новым Заветом:

Знать Тебя и вовеки, и днесь,

Чистой Девой рожденного здесь».

В колыбели Младенец-Господь.

Переулок затих обезлюже.

Собирая три пальца в щепоть,

Осеняю себя неуклюже.

Будто с месяцем рыжим в родстве,

Боже, я при Твоем Рождестве.

Переулками грежу в Хохлах,

Оглашенным топчусь у притвора,

Памятуя о древних волхвах,

Я у трапезной жду Мельхиора,

И на третью в ночи паремью —

Колыбельную слышу Твою.