С ним целый мир ушел в небытие,
И обратился в груз воспоминаний,
Непризнанный, сражался за свое
Взаимосвязей текстов пониманье.
В восторженности вычурных речей
Поэзии выстраивались штаммы,
Не доверяя логике ничьей,
Он раскрывал истоки Мандельштама.
Отвалы Маяковского копал,
Привычные взрывая объясненья,
И в спорах обеспечивал накал,
Свои трактовки строя без стесненья.
Как Дон Кихот без устали искал
Тепла, любви, волшебных замков тени,
За книгой книгу в бой он посылал
На надруганье в ходе бурных прений.
Еврейский рок в исписанных листах
Вплетался в серднерусские картинки,
В шагаловских утерянных местах
Коллосом поднимался Жаботинский.
Но осень зашумела за окном
И слой дождя на окнах мутной пленкой,
Строка в бессильи бьется мотыльком,
На полуслове замолчал вдруг Ленька.
Да уж... мы с ним вместе учились в институте, а потом общались и в Москве, и во время его регулярных поездок в Израиль...
Не знал о его смерти. Когда-то мы плотно общались, когда я писал диссер об акмеизме...