Ката Поллитт Иов

Ката Поллитт  Иов

Ужасней, чем язвы и чирьи,
чем жуткие мухи и гноище,
звучали толки: "Подумай !
Должно быть, ты согрешил.
Ведь всё, что вокруг происходит,
имеет на то причину".

Что раньше имел - верблюды и дети - пропали в вихре,
но он понимал, что обязан смолчать.

Когда ж его кожа вновь розовой стала, как у дитя,
и снова ягнята заполнили прежде выжженный луг,
так люди узрели, что выглядеть стал благородней,
богаче оделся: смотрите ! -
Захлопнется дверь - пред тобою две новых открыты.

Никто не стрмился услышать
ни о дожде, ни о его отце,
ни о глубинах, где плавает левиафан
на чёрной границе мира,
под голубым и холодным светом Плеяд.

Новые - семь сыновей - были сильны.
Не задавали тяжёлых вопросов.
Новые дочери были - все три - ясноглазы,
Все со стеклянным зелёным взглядом.

Katha Pollitt Job

Worse than the boils and sores
and the stench and the terrible flies
was the nattering: Think.
You must have done something.
Things happen for a reason.
What goes around.

His life swept off in a whirlwind of camels and children!
Still, he knew enough to shut up
when his skin cleared pink as a baby’s
and overnight lambs blanketed the burnt fields.
People even said he looked taller
in his fine new robes: You see?
When one door closes, two doors open.

Nobody wanted to hear
about the rain or its father
or leviathan slicing the deeps
at the black edge of the world
under the cold blue light of the Pleiades.

The new sons were strong and didn’t ask difficult questions,
the new daughters beautiful, with glass-green eyes.

Примечание
Иов - праведник, библейский патриарх. Его история рассказывается в особой библейской книге Иова. Этой книге и её смысле уделили особое внимание философы
Кьеркегор, Лев Шестов, Бердяев. У мусульман Иов известен под именем Айюб и
почитается, как и у христиан.


Ката Поллит Старуха

"Из тех, кто звал меня когда-то Пенелопой. нет больше никого" -
взгрустнула старая графиня, услышав весть, что умер
последний из оставшихся друг с детства. Она сидела долго

на сквозняке в открытом ветру холле, в раздумьях: "Вот и всё !
Нет больше никого, помимо приживалок да лакеев.
Зачем же продолжать ? Кончина стала мне казаться дружелюбней,
раз все друзья теперь уж там, а тут теперь всё дни всё больше

становятся похожи на сплошь задымленные вечеринки,
где музыка лишь ранит слух, а незнакомцы набиваются в друзья,
пока ты не мигнёшь, не улыбнёшься и не замкнёшься вовсе,
уставясь в свой бокал, не то взяв книгу с полки.

Но вот закрой глаза хоть на минуту - и что же ?
Те, с кем вы прибыли, окажется, - исчезли,
а прочие в углах все заняты престранною вознёй.
Неудивительно, тогда посмотришь на часы

и скажешь, как бы никому особо, извиняясь:
"Надеюсь, что не будет возражений, пожалуй я уйду домой".

Old

No one left to call me Penelope,
mourned the old countess, on being informed of the death
of her last childhood friend. Did she sit long

in the drafty hall, thinking, That’s it then,
nobody left but hangers-on and flunkeys,
why go on? Death can’t help but look friendly
when all your friends live there, while more and more

each day’s like a smoky party
where the music hurts and strangers insist that they know you
till you blink and smile and fade into the wall
and stare at your drink and take a book off the shelf

and close your eyes for a minute and suddenly
everyone you came in with has gone
and people are doing strange things in the corners.
No wonder you look at your watch

and say to no one in particular
If you don’t mind, I think I’ll go home now.

Ката Поллитт  Безмолвное письмо

В нём не прочтёшь
о внутренних сомненьях,
о гневе, лжи и крахе,
о колебаниях и спорах.

В нём извиванье
скрюченного червяка,
скорей в приятной дрожи,
но не в корчах.

В нём острота из ниоткуда:
творенье на досуге
в ночной голубизне
девичьей спальни.

Обкусан кончик у пера.
Девица смотрит бумагу
в раздумье, как ей написать,
чтоб то, что пишет,

осталось на листке.


Katha Pollitt Silent letter

It’s what you don’t hear
that says struggle
as in wrath and wrack
and wrong and wrench and wrangle.

The noiseless wriggle
of a hooked worm
might be a shiver of pleasure
not a slow writhing

on a scythe from nowhere.
So too the seeming leisure
of a girl alone in her blue
bedroom late at night

who stares at the bitten
end of her pen
and wonders how to write
so that what she writes

stays written.

 

Владимир Корман, поэтический перевод, 2022

Сертификат Поэзия.ру: серия 921 № 166187 от 25.02.2022

0 | 0 | 289 | 19.04.2024. 22:17:00

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []