За домом начинались гаражи,

там в детстве можно было заблудиться.

И чем-то беспризорным пахла жизнь,

и беспокойно выглядели лица.

Там было много разных типажей

в наколках и кумаре папиросном.

Порой ныряли лезвия ножей,

но то было позволено лишь взрослым.

Я их не знал. И даже не хотел

встречаться с их колючими глазами.

На их веку хватало тёмных дел, –

им было «впадлу» связываться с нами.

… …

Тогда прошло лет тридцать от войны.

Её оскал, казалось, позабыли.

Но жили дальше Родины сыны,

присягу дав её незримой силе.

И были среди них – героев тех –

увечных батальоны и отряды –

наследие кровавых дней и вех –

свидетели времён земного Ада.

Безрукие, безногие – они

на рынке приживались, на вокзале,

и фронтовые кровные медали

меняли кто на что в иные дни.

Горчила радость тех былых побед,

но свет в глазах людских рождался снова.

Народ, сломавший гадине хребет,

как будто сохраняло Божье слово.

… …

Каким досель невидимым волхвам

они себя доверили всецело?

Что исподволь сознанье им велело?

И что теперь о том понятно нам?

… …

За пустырём морщинились поля –

бескрайняя, загадочная суша.

Была войною выжжена земля,

и веком покалечены все души.

Бессмертен край, где жизнь – есть вечный бой.

Где ожиданье мира и покоя

за некой неизбежной пеленой

для каждого калеки и героя.