Сначала были море и звезда,

которую вселенская вода,

как всех, кто высоко, ловила в сети.

Чтоб там, на неизбывной глубине,

свет гас внутри, а думал, что вовне,

и, умирая, смерти не заметил 

(она уже сестрой ему была),

чтоб принял абаддоновы крыла

за мрачный блеск и адский норов музы.

Уж сколько их упало в эту даль...

И разве исчезающих не жаль,

земные разрывающих союзы?

Как бабочка, на лёгкие миры,

лети, покуда правила игры

за временем, за вечностью, за жизнью,

за родиной небесной и земной,

за музыкой, за строчкой проливной,

и кроме как – не высказать, не вызнать.