Конец полетов на Гороховой

 Первый фрагмент этого сериала можно прочитать здесь: https://poezia.ru/works/114663

А здесь - второй: https://poezia.ru/works/111987

Управдом нервно поежился от сквозняка, поскреб стриженый на ментовский манер затылок и глубоко задумался. Куда могла уйти Вампирша в такую рань.. Просыпалась она обычно лишь почуяв кофейный дух, в булошную за батоном к кофе никогда  не ходила, а близких друзей у нее не было.

Его размышления прервал душераздирающий дверной звонок. Позвонили два раза. «Нам», - констатировал озадаченный Управдом, уверенным шагом отмахал длинный, узкий, полутемный коридор и открыл тяжелую дореволюционную входную дверь.

В дверях стояли двое необычно высоких и статных молодых людей в дорогих индпошивочных костюмах. Юноши сильно разнились внешне: один - чернокожий, цвета самого темного мориона, с тонкими хищными ноздрями, а другой – зеленоглазый, светлобородый и какой-то льдистый. Но, тем не менее, чем-то неуловимым они, как братья-погодки, походили друг на друга.

«Вадим Ибрагимович Тэнцерштерн?» - приятным, но каким-то нездешним голосом поинтересовался один из молодых людей.

«Чего изволите?» - недружелюбно пробурчал Управдом и вдруг почувствовал какой-то липкий холод в области таза.

Молодой человек покосился красивым глазом цвета спелой виноградинки на пустой двуспальный гроб и, понизив голос, вкрадчиво заговорил:

- Мы к Вам по поручению нашего магнума, который является также и магнумом законного супруга Вашей сожительницы Марии, в девичестве Твердолобовой, некоего гражданина Доминиканской республики Эмериго Генеториуса».

Второй молодой человек наморщил лоб, как будто напряженно прислушиваясь к чему-то, и поправил своего спутника: «По поручению нашего патрона».

-Так вот, наш патрон заинтересован в задушевной беседе с вами при самых наискорейших обстоятельствах. Прошу вас утрамбовать ваш саквояж необходимым багажом к астральному путешествию и проследовать вперед за нами. Накладные уши не забудьте, они вам понадобятся при оглашенности приговора.

Управдом попробовал было рыпнуться, но глаза обоих молодых людей вдруг как-то странно, трупно остекленели, и он, неожиданно для себя, покорно встал на колени перед двухспальным гробом и вынул из изголовья томик, зачитанной им с Вампиршей до дыр «Оккультной философии».

- Это весь мой багаж, - очень тихо сказал вмиг поседевший Управдом и засунул томик в карман щегольского френча...

.........

Вампиршу еще затемно соскребли с потрескавшегося, местами вспученного шампиньонами-мутантами асфальта, упаковали в пластиковый пакет и унесли с Гороховой в казенный дом для дальнейших процедур. Вскрытия, однако, сделать не удалось из-за неожиданного запоя тамошнего паталогоанатома, и тело, переложив в холщовый мешок, двое суровых неразговорчивых субъекта отвезли на Смоленское кладбище.

Правда, похоронить покойницу на кладбище Администрация не разрешила по причине того, что Вампирше пришили суицид, поэтому, вскрыв асфальтодробилкой небольшой участок тротуара за кладбищенской оградой, мрачные субъекты неглубоко и наскоро захоронили тело прямо посреди дороги, после чего развернулись и направились в сторону реки Смоленки.

«Кол ей, кооол забейте! Восстанет ведь из гроба, ох восстанет! Кол осиновый забейте, ииироды!» - сипло орала вслед кладбищенская старушка-нищенка в черном гипюровом платочке, но тех и след уже простыл.

Вампирша осталась почивать за оградой Смоленского кладбища. Скорые питерские пешеходы, перепрыгивая в спешке через свежую могилку, иногда чертыхались и смахивали с шузов черную жирную землицу...

.........

А тем временем на Гороховой новый дворник, харизматичный гений Чистоты и Смысла, с подвижными кустистыми бровями и мегалитическим носом, занимался дезинфекцией двора-колодца. Сначала он припудрил хлоркой темноватое пятно, оставшееся от падения Вампирши. Потом прошелся с эмалированным ведром по углам двора и в каждом углу тоже насыпал совком по кучке верного санитарного средства.

Когда дело было сделано, поставил на место ведерко с совочком и направился в самый эпицентр двора к канализационному люку, в котором что-то журчало. Сняв узконосые старомодные ботинки, адепт культа Чистоты и Смысла взошел босыми ногами на чугунную крышку люка, возвел сверкающие очи к небу и поднял вверх натруженные ладони. Через некоторое время на него, похоже, снизошло озарение, так как он шустро достал из форменной сатиновой штанины маленькую записную книжку и начал что-то торопливо строчить. Потом записанное звучно продекламировал, покудахтал курочкой и спрятал книжку обратно в штанину.

За этим необыкновенным ритуалом следили две дворовые старушки:

- Ишь ты, опять просветляется! И чего все сюда ломятся? Этот-то шут откуда взялся? Отродясь эдаких шутов не видали у нас на Гороховой..  Цирк Шапито нас всех ждет, вот еще попомните мои слова.

-Чакра здесь всея Земли находится, Валентина Егоровна - внук в интернете вычитал. Наш-то дворник должность по блату от Администрации получил, на хлебе и воде у нас живет, но зато рядом с мощным энергетическим каналом. Как его зовут-то, прости господи? Все запомнить не могу.

Удивительно, что вроде бы несложную фамилию дворника запомнить не мог никто, хотя многие пытались и даже записывали в органайзеры. Но дальше – ни тпру, ни ну. Кто-то звал его Козюлиным, кто-то Козяниным, а один из жильцов, алкаш-эзотерик, зеркаливший по утрам стеклотарой в рваной сетке-авоське – даже Козыревым.

Сам дворник подписывал наряды на дезинфекцию двора именем КАзеинов. Обычные люди подписывают свои фамилии с одной заглавной буквы, но дворник КАзеинов подписывался сразу двумя заглавными буквами. Этим он хотел подчеркнуть свое благородное происхождение, культурный уровень и высокий духовный статус.

Жизнь на Гороховой была для него непосильно трудна, но он смиренно терпел все невзгоды, скудность бытия и даже не морщился от тяжелого духа хлорки, который уже некоторое время клубился во дворе-колодце..

Другим жильцам хлорный запах мешал жить, но кАазеиновский рыхлый, блестящий, пористый нос вдыхал этот дух с наслаждением, как какое-то изысканное благовоние, ибо хлорка есть залог чистоты, смысла и духовного просветления. Тем более, хлорка помогала бороться с Недугом, который стремился просочиться во двор на Гороховой.

.........

Дворник на улице Пржевальского тоже боролся с Недугом. Из соображений всеобщей безопасности, он расставлял у входа во двор резиновые галоши, и входящие обязаны были надевать их на уличную обувь. Жилички галош не любили и обуваться в них не хотели, потому что туфли на шпильках смотрелись в галошах невыигрышно, но дворника боялись - тот был строг и взыскателен. Вскоре все к защитным галошам привыкли и нетвердо ковыляли в них вверх и вниз по обшарпанным черным лестницам дома, иногда спотыкаясь об выставленные из коммунальных квартир дурносладкопахнущие бачки с обьедками и крысиным пометом.

Фамилия дворника на Пржевальского тоже начиналась с буквы «К». По удивительному совпадению, и он подписывал заявки на галоши двумя заглавными буквами - КУкин, считая это оригинальным приемом презентации своей незаурядной личности.

При знакомстве он пропевал изумительно поставленным баритоном свою фамилию: КУУУУУкин, поэтому все ее запомнили раз и навсегда.

Одной из жиличек, полногрудой и фигуристой роскошной брюнетке, которую все любовно называли Хрусталинкой за ее светлую душу, галоши даже шли. Она не носила пошлых и безвкусных шпилек, а обувалась в аутентичные, красочные, валяные и богато вышитые чуни, кои собственоручно смастерила из собачьего ворса. Хрусталинка обладала не только светлой и чуткой душой, но еще и изрядной творческой жилкой. Галоши в сочетании с чунями смотрелись органично и не мешали девушке весело бегать по двору и лестнице.

Ее милая и уютная комнатка в квартире ответственной съемщицы Марьиванны была обклеена обоями в розочку и выходила окном не в тесный и темный двор-колодец, как у других жиличек, а на соседский  обширный солнечный пустырь, где росли рябинка и одуванчики, а свежий балтийский ветерок обдувал развешенные на балконной веревке хлопчатобумажные, слегка подсиненные подштанники Лехаима Дзенбаивича. Хрусталинке иногда казалось, что они – легкие, белоснежные, наполненные солоноватым бризом паруса на неспешной ладье ее тихого счастья.

На улицу Пржевальского, в чертог ответственной съемщицы Марьиванны, Лехаима Дзенбаивича и легкомысленных жиличек долетела скорбная весть о падении Вампирши...