Чувырла

Коллизий жизненых писаки

застыли в небесах понуро,

скажи-ка, Siri, как там Псаки,

не сдулась, после перекура,

друг другу всовывают совы,

а я бегу от нарратива,

туда, где ждёт бутылка «псоу»

и канделаки гильотина,

то густо в закромах то пусто,

последний золотник истратил,

кому принадлежит искусство,

Аляска и бычки в томате,

ушкуйникам, что силы копят,

треску коптили с Третьим Римом,

удастся ли сберечь, как кофе -

часть с молотым и растворимым,

пока последний вождь не сбрендил,

не важно кто кому засадит,

в России новые медведи

ревут и платят за детсадик,

сквозят просаки и прорухи,

лишь прошлое творится споро,

когда то в том, то в этом ухе

позванивает у сапёра.

Ближе к снегу осины опали,

чтоб вцепиться друг в друга затем,

некрасивая девушка Галя

хоть сегодня, давай, без затей,

грациозно сбегаешь с пригорка,

обольстительно моешь полы,

но слеза от календулы горькой

закатилась луной за полынь,

говоришь, что не надо, а нудо,

перебрать бы по новой пшено,

в эту рамочку просится чудо -

вот окно подходящее, но

прогремел грузовик урожая

по гранёным стаканам дождя,

только лихо за фунт дорожает -

дешевеет по воле вождя,

в мегаполисах зомби и крейзи,

им хана, ну а мы-то цветём -

вот в таком, надо думать, разрезе,

вот каким, понимаешь, путём,

чтоб за каждую ссадину Гали,

как до этого лет пятьдесят -

наши парни рога посшибали

у залётных оттуда ребят.

Детство пахнет хлоркой и карбидом,

жвачкой из гудрона  и борщом,

на второе - первое либидо,

по спине портфелем, и - прощён,

держится в стране ошибок стойко

средней школы терем теорем -

ты же переносишься на стройку,

градусник о брюки натерев,

ловко притворяясь будто ранен,

проверяя небо на испуг,

на подъёмном выпендрился кране,

чтобы совершить смертельный крюк -

ветру по стреле стальной навстречу

и обратно, с ласточками в такт -

этот цирк запомнится, конечно,

девочкам, особенно антракт,

как, с котами засранных песочниц,

ржавых урн во всю величину,

проверяет жизнь тебя на прочность,

только непонятно почему.