Где в комнатах застыли зеркала
и тишина берёт оброк поныне,-
укроются в преображенном мире  
сиявшие за полем купола,
а полый звук ещё вмещает суть
сиротства безголосой половицы,
когда тропой нехоженой страницы      
порог высокий не перешагнуть.  
Больней и безнадежней не узнать,
как нараспев молиться научили
застишия витых чернильных линий,          
сухой дымок, железная кровать;
как тянется закатная свеча,          
сгорая у проселочной излуки,-
до тонкости когда-то знали руки
рояля запредельную печаль.          
Где неба старость тысячью морщин
заглядывает в безучастность окон,
в саду зацвел засохшей вишни локон
без всяких оснований и причин...