Ты, переживший всех владык
в прохладе царскосельских сеней,
мой смуглый отрок, без сомнений
судьбу пустивший под язык -

кто был ты, сам себе судья,
как мог - так честно, так толково
в миру божественное слово
представить смыслом бытия;

как, не дожив до чистых нег,
прощал их всех, тебя изгнавших,
поднявших руку и стрелявших,
тебя предавший подлый век

и гнусный наш, твои тома
плодящий в лавках для наживы...
Ужель, наш славный, все мы лживы,
ужель пригодны для письма;

ужель твой пламень не иссяк
меж нас - то суетных, то пресных...
Прости за всё нас, бессловесных,
твой путь ославивших писак.

Понять ли нам, в наш жалкий срок,
сколь смел предел иных стремлений,
сколь тих и скромен чистый гений,
сколь он блажен и одинок...