Душистый, плотный свет по чистому окну

пузыристо стекал, как мёд по белой стали.

Мерцали корешки, эстампы и медали,

в наш измельчавший мир впуская старину.

Мне показалось вдруг, что я сейчас вдохну

все мысли тех людей, которые писали

конечно, про меня и про мои печали,

что я в себе найду чужую глубину.

За стёклами плыла задумчивая осень,

и ветер обрывал ресницы синих сосен,

и стадо рыжих туч скакало во всю прыть,

а бедная душа в барочной дымке зала

лучилась, и цвела, и грустно ожидала,

что кто-то ей её сумеет объяснить.