О книге Х.М.Энценсбергера

Когда я начал переводить немецких поэтов и, более того, предлагать их для публикации, в редакции обычно спрашивали – а вы знаете Льва Владимировича Гинзбурга? Я отвечал – знаю. Тогда еще более суровым голосом задавали вопрос – а Лев Владимирович вас знает? Я твердо отвечал – знает. Тогда с изумлением начинали читать, что я предлагал. Гинзбург вел у нас в 1-м Московском институте иностранных языков вместе с Евгением Винокуровым литературное объединение «Фотон». Много лет спустя он признался мне, что у них было «партийное задание» поощрять наши занятия переводом и как-то отвратить нас от собственного сочинительства.

  Одним из первых издательских проектов стал сборник молодых поэтов Австрии, Западной Германии  и Швейцарии – «Строки времени», вышел в 1966 года в «Молодой гвардии». Для него я и перевел первое, ранее стихотворение Ханса Магнуса Энцесбергера «Находка в снегу» (”Fund im Schnee”):

 

свое перо в снегу потерял мой брат

ворон

три капли крови пролил отец мой

ворог

лист можжевельника

на снег опустился

нежной невесты моей башмачок

от господина невежды письмо

камень кольцо соломы клок

там где их погребла война

это было давно

 

порви письмо

порви башмачок

черным пером напиши на листе:

камень бел

солома черна

красный след

ах как хорошо что не знаю я

как невесту мою страну мой дом

как брата

как меня самого зовут

 

Гинзбург сказал тогда, что так и надо переводить Энценсбергера, он сам его переводил. Подготовка к сборнику, как мне сообщили доброжелатели, велась так: Гинзбург определял, кому из поэтов кого переводить. Куприянову, он сказал, не дадим ничего, он все равно переведет сам, что хочет, а мы потом посмотрим, к тому же что-то не успеют перевести Слуцкий или Самойлов, тогда отдадим это Куприянову, и он быстро переведет. Я как раз и предложил эти стихи Энцесбергера и подборку из Эриха Фрида, который тоже был в результате включен в этот сборник. В приведенном стихотворении небольшим камнем преткновения были некоторые фольклорные моменты, слегка зарифмованные – «ворог – ворон» (der rabe - der räuber». Надо заметит, что тогдашняя работа с редактором часто упиралось в немецкий и, соответственно, русский «верлибр». Редактор (не только по поводу переводов), подобно ушному врачу, говорил, что русское ухо к этому не привыкло. Надо где-то что-то зарифмовать, где-то «ямбом подсюсюкнуть». Не помогало, а скорее обижало напоминание, что еще в 1790 году Радищев писал в своем «Путешествии» (глава «Тверь»): «Долго благой перемене в стихосложении препятствовать будет привыкшее ухо ко краесловию. Слышав долгое время единогласное в стихах окончание, безрифмие покажется грубо, негладко и нестройно».

    Не отличали от «верлибра» даже подражания античным размерам, вот, например, здесь  у Энценсбергера что-то  вроде сапфической строфы    (ВОПРОСЫ В ПОЛНОЧЬ):

 

 

Где, с моей рукой в руке, подруга,

ты пребываешь, по каким сводам

идет, пока на башнях колокола

грезят, будто они разбились,

твое сердце?

 

Где, какой вырубкой ты пробегаешь,

ты, чьей щеки касаюсь, что за

ночная дурман-трава тебя гладит,

что за брод в мечтах опутал сетью

твои ноги?

 

Где, когда пустое небо сереет, родная,

шурша в камыше мечты, ты ищешь

двери и склепы, с каким вестником,

дрожа, обмениваются поцелуями

твои губы?

 

Где флейта, к которой твой слух приникает,

каким ревом твои волосы беззвучно

вздувает, и я лежу, словно скован,

не сплю и слушаю, и куда уносит

твое оперенье?

 

Где, в каких лесах тебя водит,

с моей рукой в руке, подруга,

твоя греза?

 

  Отдельной книгой мне удалось издать избранные стихотворения Ханса Магнуса в 2019 году в издательстве ОГИ – «Головоломка», можно сказать, к его 90-летию. До этого многое было в периодике и, в частности, в моей антологии «Зарубежная поэзия в переводах Вячеслава Куприянова», «Радуга», 2009, которая стала последней книгой в этом когда-то знаменитом издательстве.

  В предисловии к «Головоломке» я упомянул такой эпизод: «Вспоминаю старый рассказ моего друга Хайнца Калау, тогда одного из ведущих поэтов ГДР, о встрече с Энценсбергером на каком-то международном литературном форуме. Хайнц Калау посетовал на социалистическую цензуру, на диктат партии в литературе, не дающий писателю свободу для необходимой разумной критики. Энценсбергер ответил ему примерно так: вот вами интересуются власти, спорят с вами, видят в вас серьезного противника, значит, с вами считаются и вас читают, я же пишу, что хочу, публикую, что хочу, и что в результате? Никто не читает!» Кроме прочего, мой интерес к Энценсбергеру связан с его обращением к социологии творчества, к проблеме бытования литературы в обществе потребления, к теории «оболванивания масс», об этом многие его стихи и его эссе, я на подобную тему писал в статье «Поэзия в свете информационного взрыва (1975). О наших общих поэтических интересах невольно написал тот же Хайну Калау в стихотворении «Метод Славы»:

 

Когда мой друг Слава из Новосибирска,

строитель, студент и поэт,

должен принять решение, скажем,

быть ли строителем

или инженером

(поэтом он будет все равно),

или думает, скажем,

о единомышленниках в Китае,

словом, о вещах, важных в его жизни,

оно ложится, я сам это видел,

на Землю навзничь,

чтобы ее ощутить

всем своим телом.

 

И порою Слава, поэт,

там в Сибири, на голой Земле

подолгу не находил решения. Часто

мерз, тугодум, и все же,

говорит Слава, мой русский друг,

с Землей за спиною

думается лучше.

 

Мне нравится метод Славы.

Поэтому мы порою

лежим в разных точках планеты

спина к спине,

и нет ничего между нами,

кроме Земли.

И одни и те же проблемы

в одну и ту же эпоху.

 

  Да те же проблемы, что и у Эриха Фрида, Михаэля Крюгера (его книга в моем переводе вышла в 2017 г), у Фолькера Брауна. Естественно, с поэтами прошлого (Гёльдерлин, Рильке) отношения иные…

  С Энценсбергером я встречался каждый раз, когда я оказывался в Мюнхене. Как-то я попросил его написать пару слов о моей книге, переведенной на немецкий язык, но еще не изданной –  «Памятник Неизвестному Трусу», он ее читал в рукописи. Он отозвался: «Здесь есть тон, который задает музыку. Это важнее, нежели полагают критики! Очевидно остроумно, с намеком, зло, но отнюдь не прямолинейно. Иногда даже с любовью к человеку. Это видно уже в самом названии. Он не стесняет и задевает каждого».  Я бы это отнес и к самому Хансу Магнусу, с его подзаголовком – «Стихи для тех, кто стихов не читает." И чтобы как-то утешится в наше нелегкое время, еще одно стихотворение Энценсбергера – ВОСКРЕСНАЯ ПРОПОВЕДЬ АСТРОНОМА:

 

Когда речь заходит о наших бедах –

голод гибель убийства и тому подобное –

согласен! Сумасшедший дом!

Однако позвольте мне, пожалуйста,

со всей скромностью возразить,

что это среди всего прочего

довольно благоприятная блуждающая звезда,

на которой мы приземлились,

 

чистый розарий

по сравнению с Нептуном,

(минус двести двенадцать градусов по Цельсию,

скорость ветра до тысячи км/час

и чертовски много метана

в его атмосфере).

Чтобы вы знали, что где-то

еще более неуютно. Аминь.

 

 

 

 

 

 

 

 

Вячеслав Куприянов, 2020

Сертификат Поэзия.ру: серия 1109 № 153238 от 03.05.2020

0 | 0 | 553 | 26.04.2024. 00:00:31

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []