В.М.

Моросит, моросит, моросит,

во дворе, за оградою, в сквере, –

тучу эту сквозь тысячи сит

ангел зимний просеять намерен.

В бухте чайки сидят на воде,

дышит бухта спокойно и мерно;

не укрыться сегодня нигде

от печали февральской, наверно.

Мысли всё о тебе,  о тебе,
тянет что-то всё к нашей аллее;
кот бездомный прижался к трубе,
видно, там, бедолаге, теплее.

Оглянусь, гор не видно вдали,

лес накрыт пеленой непогоды:

заблудились мои корабли,

улетели, как ласточки, годы.

Моросит, моросит, моросит,

да ещё наши встречи всё снятся,

сожаленье, обида и стыд

вместо радости в сердце теснятся.

Что же тянет сюда? Подойду

снова к дому с ажурной оградой:

пахнет жимолость нежно в саду

и миндаль распускается рядом.

Пара горлиц сидит на ветвях,

молча мокнут пернатые эти:

у печали кто не был в сетях,

тот чужую печаль не заметит.

Закурю, погрущу, постою,

пожелаю всем горлицам лета,

от друзей это всё я таю,

да не тайна давно им всё это.

Моросит, моросит, моросит,

а чего ещё ждать в эту пору; –

видно, небо уже не простит

нам разлуку и глупую ссору.