Он когда-то был юн и прекрасен, и чист,

как прекрасный и юный, и чистый горнист

из такого же чистого гипса,

ни со страхами не был знаком, ни со злом,

но однажды о нежную деву с веслом

неожиданно больно ушибся.

Он куда-то бежал и упал на бегу,

и лежал распростёртый на грязном снегу,

полумёртвый какой-то и хилый,

а когда-то был сильным, как греческий бог,

и одной только левою справиться мог

хоть с какою неправою силой.

А теперь он позорно разбитый лежит,

никуда не бежит, о мечте не блажит  

на манер пионерского горна,

вот лежит он, такой, с отлетевшей башкой,

и страдает с такой смехотворной тоской,

но страданья его иллюзорны.

Вот чего он разлёгся, как павший герой,

да героев таких каждый первый-второй,

а страдателей третий-четвертый,

настоящий герой, если он упадёт,

то его никакое весло не гребёт,

он встаёт, даже если и мёртвый.

Он такой, даже если совсем без башки,

даже если безногий, он с новой строки

обязательно встанет, как новый,

будет снова готов безголовый чудак

бестолковой мечтою измучиться, как

пионер всемпример будьготовый.