Моя печаль на этой тризне –
большая, талая вода.
Она почти сродни отчизне.
Откуда-то и в никуда
трамвайчик старенький трезвонит
и, ностальгии вопреки,
худая кряква с шумом гонит
волну от Яузы-реки.
Клубит дымы столичный Молох.
Толпа бредёт, как будто в СЛОН.
Небесного Владыки олух
из колокольни, в унисон
выводит звуки за верёвку.
А во дворе – намокший снег,
он падает на остановку
и – прямо в XXI век.
Слышны на Курском электрички –
этапов хаос… медь трудов…
Совсем чуть-чуть до переклички
каких-то дальних поездов.
И тризну ту, и звуки оны
сочти за стон, за тихий зов…
Стоят под Псковом легионы
и руки греют у костров.
Плывёт свеча, младенец в яслях
с соломой в яхонте конфет.
И смотрит в треснутые прясла
Империя, которой нет:
холодный взгляд, пустынный искус...
Большая, талая вода
переворачивает дискос –
и снег летит на города.