Дворовый лает пёс, бродячий пёс молчит.

Кто псее? – вот вопрос, – и тот, и тот – не сыт.

И тот, и тот – ничей. Всё двери – на засов.

Не подобрать ключей к породе этих псов.

Нечёсаны, в репьях, а детям – каждый мил!

Какой их только лях на свете породил?

В глазах собачьих свет, надежда и вопрос,

и я, в душе поэт, задумался всерьёз…

Есть нищие  у нас, старухи, старики,

мне их сравнить сейчас,  пожалуй,  что с руки.

Вот так же смотрят в рот, в галошиках, в пальто,

кто где из них живёт –  не ведает никто…

Что ж так заныла грудь? Что ж заслезился глаз?

Прости, не обессудь за невесёлый сказ.

Дворовый пёс мочит, бродячий лает пёс,

И тот, и тот – не сыт, один из них – курнос.

Пойду я в ближний сквер, в сердцах их обозвав,

один, мол, –  двортерьер, второй – помойкодав.

Им кто-то бросил кость, а кто-то погрозил…

Я ни при чём! Я гость.  Я  к другу заходил.

Декабрьский ветер крут и мерзок вместе с тем.

Зачем они бегут за мною вслед? Зачем?

Куплю пять штук самсы, псам брошу тёплый ком,

жаль, нету колбасы в киоске продувном.

Плеснётся грусть внутри похожая на сплин,

что не Экзюпери я, к сожаленью, блин.

Гуманность не в чести, зато цинизм возрос;

бродячий пёс, прости, прости, дворовый пёс…