Своей стала тени пугаться

и долго стоять на ветру,

в дороге любому паяцу

откроешься как на миру.

 

Пора бы на классику глянуть,

подобную выбрать статью-

цепляет  внезапная память,

кружит в голове A La Vie.

 

Так здравствуй, Пульхерья  Иванна,

раненько к тебе я пришла -

в твою окунулась нирвану,

премудрость твою приняла.

 

Капот подцепила старинный,

походкой шершавой шурша,

и длинно, до чёртиков длинно,

моя расстелилась душа.

 

Ну, Гоголь! Его повестушки,

конечно, не пушкинский стиль,

но может он как-то по-русски

встряхнуть праславянскую быль.

 

Ни барышень, книжных и пылких,

ни света всесильного длань -

летает по миру кобылка,

сбирает российскую дань.

 

А после рассеет по свету -

авось кто-нибудь подберёт,

щербатую бросит монету

орлом или решкой - вперёд!

 

Пульхерья Иванна, сестрица,

не зря породнились с тобой,

а жизнь по полынному ситцу

горчит да метёт лебедой.

 

Старушка. Поющие двери.

Всё тот же привычный комод.

Но, верно, без этих потерей

неполон российский народ.

 

Познанья скупы и убоги:

из книг - часослов да псалтирь.

По жизненной водит дороге

лишь кошка - смешной поводырь.

 

Мешочки, сусеки…да ладно!

Знакома сих дней кожура.

Но сколько здесь мира и лада!

Но сколько живого добра!

 

Сумейте в растительной жизни

правдивую вынянчить нить,

людей, и далёких, и ближних,

по-божески просто любить.

 

Зачем им системности вехи,

коль чёрт оседлает трубу -

таит современный умеха

насмешку в язвительном лбу.