Круг игольного ушка вошёл в квадратуру окна

Дата: 30-09-2019 | 14:40:18

«В комнате, где жил последние дни писатель, следов борьбы не обнаружено. Порядок вещей не нарушен за исключением мягких игрушек. Их, по словам хозяев Рыскин сам убрал с подоконника на диван…» (из новостной сводки)

            Григорию Рыскину

Круг игольного ушка вошёл в квадратуру окна,
Наяву доказав, что и впрям не имеет решенья
Та задача, какую сократовы други стократ
Разрешить ни пытались, – а он оказался мишенью.
Что всамделишной смерти нестрашный игрушечный полк
На литом подоконнике цвета густого обрата?
Немота невозврата... а всё не вбирается в толк,
Что навеки умолк, что октябрь по-своему краток,
Что ступая по кругу, по кругу, по кругу, по кру-
гуттаперчивым мальчиком не удержал равновесья
На заточенном лезвии, на ураганном ветру,
В точке самого трудного без сослагательных «если»
Поворота…И нота никак не огранится в звук
Бесталанных разлук, потому что не верится в небыль.
И ему не в аду, а глаголом гореть на виду.
Купиной. На роду. На набухшем кириллицей небе.




Ольга Денисенко-Ткач, 2019

Сертификат Поэзия.ру: серия 1644 № 146209 от 30.09.2019

2 | 3 | 663 | 19.04.2024. 12:01:01

Произведение оценили (+): ["Сергей Буртяк", "Слава Баширов"]

Произведение оценили (-): []


Сегодня 30 сентября – 7 лет со дня смерти писателя, публициста и поэта Григория Исааковича Рыскина. Родился в 1937 г. в г.Рославль Смоленской обл. (по другой версии в Ленинграде). Отец погиб на фронте под Сталинградом , мать повторно вышла замуж. Отношения с отчимом не сложились. Окончил ЛГУ, работал на радио. Далее - учителем русского языка и литературы в колонии несовершеннолетних преступников ( "Педагогическая комедия"), был завучем. Вместе со «свитой» Довлатова в 1979г. эмигрировал в США, был постоянным автором «Нового американца». Осваивал разные профессии, массажист («Записки массажиста»), таксист, санитар в доме престарелых ("Озеро Сенека"), грузчик.  
Погиб в Москве, похоронен в Эстонии.

Из интервью Наталье Лайдинен:
«Я работал в газете «Новый американец», созданной и возглавляемой Довлатовым. Сегодня об этой газете написаны диссертации. А для меня это был самый задушевный период американского бытия. Я написал для «Русского американца» свои лучшие эссе. На обзоры очередного номера с участием Довлатова приходили как на комедийное шоу: он был мастером блестящих импровизаций. Мог дать человеку или его трудам короткие, но точнейшие характеристики. Про меня, например, он сказал однажды: «Гриша Рыскин пишет с завываниями». В «Газетчике» я описал внутреннюю кухню газеты, многие персонажи там абсолютно узнаваемы: Вайль, Генис, Орлов. Некоторое время я даже жил в семье Сергея Довлатова в Квинсе: Нора Сергеевна, Лена, Катя, собака Глаша... Я продолжаю любить Довлатова, эту талантливую, язвительно-остроумную, обаятельно-хамскую громадину. При этом я побаивался его, ибо джинсовая нога Сергея была ростом с меня! Тем не менее в этом человеке зрел серьезный внутренний конфликт. «

Из «Педагогической комедии»:
 «… – Не перебивайте, гражданин учитель. Будет и вам дано слово. Вот мне говорят: будь рабочим, труд украшает. Обхохочешься. Едет утром работяга, морда сизая с перепою. Горб гнет за сто пятьдесят, отпуск – две недели. А я надломлю магазин да в Крым на все лето. Гуляй, Гаврила, по буфету. Халдеи ресторанные предо мной на цырлах. А вас в ресторан-то не пустят…» Что мне противопоставить ему? Мертвые слова из газетной передовицы? Нагорную проповедь Христа? Володя твердо усвоил: честный человек в нашей стране остается в дураках…»

Из «Записок массажиста»:
«"То не работа, а битва на Курской дуге. Когда нужно в обеденный перерыв поспеть в салон красоты на Eastwood Cliff.

И вот летишь на белом «форде»-скакуне. И каждая заминка под красным светом – как предчувствие поражения. Идешь от светофора к светофору, потом рывок, взмыв на крутизну. Некороткий путь. Разворачиваешься на стоянке так, чтоб сразу в танк и обратно. Идешь этаким бодрым Швейком мимо хозяйки за конторкой, фальшивоулыбчатой, раскрашенной куклы. Потом выходишь из массажного кабинета: белая футболка в обтяжку, мощные руки. Стоишь подбоченясь, этаким вальяжным приказчиком. А его все нет, клиента, запаздывает.

Вошел весь корявый, шелудивый, гаденький.

– Totally nude? – спросил.

– Yes, totally nude, абсолютно голый, – повторил я, поражаясь изяществу фразы в его неизящных устах...
Какой диапазон человеческих особей! Взять, к примеру, Пазимано и Педро. Все равно что благородный сенбернар и шершавая дворняга. Но тот и другой почему-то человеки. Педро – стиральщик полотенец, мужик-прачка. Безгуб и беззуб, ключи и цепи на бабьих бедрах, кривые ноги вывернуты вовнутрь. Не говорит, а лает и визжит. Педро – «nut», идиот, одинокий, несчастный квазимодо. Звенит ключами, подбирается ко мне сзади, щекочет затылок холодными мокрыми пальцами…

Икры и ляжки легионеров. Только что сняли с них бронзовые поножи. Грудные клетки, на которых можно формовать латы. У всех итальянские фамилии. Они и взаправду римляне. Массаж римских легионеров.

– Сильнее, Грегори, сильнее. Делай глубокий массаж.

Кряхтят, ловят кайф, засыпают. Я хороший, сильный массажист. У меня отличная репутация. Легионеры идут к моему массажному столу и шелестят чаевыми.

А потом шелестение дубовых листьев в моем уголке земли. Я стою меж стволами дерев и задыхаюсь и хватаюсь за сердце. И Ангел Смерти стоит меж дубовых стволов."

"на Курской дуге" - Ольга, как Вы думаете, почему не "под эль-Аламейном" или "в жемчужной гавани"? - Просто не поняли бы читатели, или не просто не поняли бы, а очень даже ещё как поняли бы? :о)

Хорошие стихи! И спасибо за знакомство с интересным рассказчиком!