В день Пречистой Казанской иконы...

Уходящее 21 июля, промелькнувший мой ДР 
отмечены ещё и Праздником обретения иконы 
Казанской Божьей Матери. Чту свою защитницу. 
И входя в любой храм, подхожу всегда 
прежде всего к образу Казанской.
Несколько слов об этом - 
в моей короткой автобиографии...


"Не убий меня, мил-человек..."


Вдоволь спето неверных слов, 
вволю выпито жгучей дряни, 
на майдане пяти углов 
меж фасадами стёрлись грани. 
Полдень лета звенел от жал – 
сатанели от зноя осы, 
и пшеничный запах влетал 
в ноздри улиц с погоста-покоса.

Длился месяц стрижиных крыл, 
окликал лепестками ало. 
Ни за что я июль любил, 
прикусив на ладони жало, – 
лишь за случай добра и зла, 
за тот час, когда в смерч-полове 
мама с криком меня родила 
в австрияцком и польском Львове.

Конь под маршалом гнулся, дюж, 
сокол сталинский зло был молод, 
и ещё миллионом душ 
под завязку ужрался голод. – 
И в погибельном 47-ом, 
подле Сяна спасясь от Дона, 
огласил я псалмом роддом 
в день Пречистой Казанской иконы.

Там пылало лето из лет, 
над Юрой раскаляя кровлю, 
где пробился я в зной на свет, 
закипевшей измазан кровью... 
Клят волчиной, облаян лисой, 
в захолустье бесхлебья-лета 
вскормлен был я чужой козой 
подле града Елизаветы,

чтобы склон, где Булыжный Брод 
жижу пьёт на похмел из Лугани, 
освежил бы навек мне рот 
дикой ягодой иносказанья, 
чтобы нёс я в губах имена 
городов и родимых кладбищ 
по земле, где весна хмельна 
без вина над камнями капищ...

Пятьдесят обмелело рек, 
пять морей в океан сбежало. 
Не убий меня, мил-человек, – 
из-под кожи выдерну жало, 
и врачуют мне дух и длань: 
спелый луг материнства-млека, 
ветки Льва, Лизаветы, Лугань – 
вся душистая Тмутаракань, 
не увядшая за полвека...