Мой папа - трудармеец

Здравствуйте, Ася Михайловна! Страшно. И мучительно больно. Похоже на историю моего отца. Отказался от брони и ушёл на фронт. Не подвиги совершать. Чтобы получить шанс выжить. Дед Самуил, мамин отец, был в трудовой армии. К этому времени он уже потерял двоих сыновей. Старший Абраша 1924гр остался в комсомольском подполье в Борковичах (Беларусь) и погиб. Об этом узнали после войны. Младший Мишенька 1937гр умер у деда на руках, когда уходили от немцев. Дед сам никогда не рассказывал про трудовую армию. А я не спрашивал. Почему? Наверное, думал, какой там, в трудармии героизм? Вот фронт – это да! Не знаю. Многие вещи мы начинаем понимать, только став взрослыми. А спросить, как это было тогда уже не у кого. Мама в 14-ть лет работала прицепщицей на тракторе…

Спасибо за отзыв.
Мне было 10 лет, когда началась война, и 14 - когда закончилась.
Были времена невозможные, казалось бы, по трудности.
Например, первые два года - жесточайшие морозы. А одежда - телогрейка, а обувь - рукава от телогрейки, засунутые в галоши. Оценивая много позже роль своей матери, я поняла, что она нас спасала, как могла, и спасла - всех, никого не потеряла. 
Она надела на голову жиденький платок, на себя - всё ту же телогрейку и пошла работать в городской санпропускник уборщицей. Затем её повысили, сделав кассиром. Я иногда заменяла её.
Она в это время кашеварила дома.
Самое страшное началось с первыми беженцами в Свердловске - антисемитизм. Передать словами это невозможно. В одном из классов (нас то соединяли, то разделяли) была моя ровесница - Тамара Десятова.
Мы были в одном отряде, помогая тем по улице Красноармейской, чьи мужчины сражались на фронте. Такого антисемитизма, такой ненависти, которую она питала ко мне, я потом не встречала.
Главный тезис - я не имею права помогать, так как наверняка причиню зло, ведь я же еврейка, всё это обставлялось глумлением, издевательским кривлянием. Всё во мне окарикатуривалось, начиная с картавости, кончая внешностью и одеждой.
По иронии судьбы,спустя годы, мы поступили на один факультет УрГУ. И я получила от неё во время общей лекции "покаянное" письмо.   
Я не простила.
Но детство всё же было: какие-то маленькие радости,
удачи. Главное - были книги, ещё не все обмененные на продукты. Помню, мама послала меня за книгой, которую я дала почитать, но   назад не получила. Полдня я провела в доме, где книги не оказалось, но всё же дождалась. Околевшая, уставшая, я принесла книгу домой. 
Я стала записываться подряд во все библиотеки, а не только по адресу проживания. Думаю, что книги помогли мне не только выжить.
Как сказал бы Януш Корчак, детство, оно и в контрационном лагере детство.
А.М.Сапир

Геннадий, Вы уже поняли, очевидно, что "держаться" -
моя вторая профессия.
Спасибо!
А.М.

Ценное свидетельство! Не знал, что трудармейцы были и в сороковых годах! Да, не по-людски, особенно с советскими немцами поступили.  В 1988 году работал в сибирском посёлке с одним очкариком - потомком пленённого австрийского  офицера - так он, запуганный родителями, считал, что не имеет права ехать поступать учиться в Иркутск. По крайней мере, он так утверждал.

Спасибо, Ася Михайловна за Ваши воспоминания! Вечная память!