Книга живых. Константин Циолковский

XXIV мая. Эпизод триста пятидесятый,

из которого изумлённый читатель узнает как наш герой получил предложение 

отправиться в звёздную экспедицию, не стал его отвергать, а пообещал хорошенько обдумать

А вчера Циолковский призвёздился.
 "Земля, конечно, колыбель человечества, но нельзя же вечно лежать в колыбельке, агукать да пукать!" воскликнул Константин Эдуардович, хрипловато посмеиваясь.
 Велосипед свой простецкий, педальный, c чуть провисающей цепью, поставил в угол передней, прошёл в гостиную и сел за стол. Вид сосредоточенный и чуть скрытный, есть ощущение, что хочет разгадать какую-то вселенскую тайну, но почему-то колеблется. Я молча смотрю на него, терпеливо так, ожидаючи. Нельзя в таких ситуациях торопить, иначе можно человека спугнуть, и он вообще ничего не расскажет.
 "Видели "Космический рейс"?" начал он явно не с самого близкого к сути места.
 "Видел конечно. Замечательный фильм. Вы там консультантом были".
 Он неторопливо кивнул: "А скажите, Серёжа, что вам больше всего в этом фильме запомнилось?"
 Я даже думать не стал: "Уж точно не космические дела, там это всё условно. Пожалуй, главная коллизия. Как два пожилых профессора поссорились по причине беспокойства одного за другого. Дескать, как старенький дедушка перенесёт космический полёт. И заботливый профессор начал интриговать и мешать. По-моему, неожиданно. Нет злодея, а конфликт есть, причём острый, как у Толстого с Фёдоровым".
 Циолковский вздохнул.
 "В десяточку, Серёжа, в десяточку. Вот и у нас, как в фильме этой…"
 Я уточнил: "Что, с Саганом?"
 Он кивнул: "С Карлом и Хокингом".
 "А в чём же причина-то?"
 Циолковский опять вздохнул и потёр глаз ладонью.
 "Мы по-разному смотрим на расположение Солнечной системы в Галактике. Они считают, что наша система теперь здесь".
 Он подошёл к звёздной карте, висящей уже несколько недель у меня на стене. Из кончика указательного пальца правой руки гостя вырвался тонкий световой лучик и упёрся в точку на карте.

 Я посмотрел.
 "Ну да, по официальной версии…"
 Циолковский усмехнулся и покачал головой.
 "Вот именно, по официальной. А у меня есть данные неофициальные, но самые свежие. Когда я их показал Сагану и Хокингу, они меня подняли на смех. Да ещё и Маска на свою сторону перетягивают".
 Я весь превратился в одно огромное ухо, точнее, в ушную трубу, практически как у Циолковского в Старом мире. Интуиция тревожно кольнула внутри: мол, прав сейчас Константин Эдуардович. А он между тем переместил свой указательный луч по карте.
 "Только вчера мы с Коперником предполагали, что, вероятнее всего, Солнечная система находится здесь. Вы знаете, это трудно определить. Все эти века лучшие умы бились над этим вопросом. Даже Галилей спасовал".
 Тут я немного не выдержал: "Так что же вы выяснили-то?"
 Циолковский посмотрел на меня с мудрой хитроватой улыбкой.
 "Серёжа, мы выяснили, что все эти выяснения не имеют больше никакого значения. Солнечная система не просто не находится на прежнем месте, в галактике Млечный путь. Она в галактике NGC 1559 в созвездии Сетки, удалённой от Млечного пути на пятьдесят миллионов световых лет. Коперник уже окрестил её Галактикой Джентли. Формой она похожа на нашу прежнюю, но меньше неё раз в сто приблизительно, одна из самых одиноких галактик, из всех, нам известных, как, собственно, и Млечный путь. Они в сторонке от так называемой "космической паутины". Так вот, Солнечная система спрятана в небольшой туманности на окраине Галактики Джентли. Туманность, вероятно, искусственного происхождения, свойства её материи изучены не до конца. К нам вчера присоединился Тесла. Он предположил, что из-за этих, пока не изученных свойств, наш мир и обладает такими странными характеристиками. Коля считает, что здесь эфир его излюбленный играет ключевую роль. Из-за этого, мол, у нас столько необычных возможностей. Здесь иначе работает гравитация, закон сохранения энергии и прочие физические законы. Тесла наконец доделал свой уникальный телескоп, способный обходить морок нашей туманности. И мы вдруг увидели Млечный путь вдалеке. Потому я срочно поменял конечную точку своей экспедиции".
 Я глупо спросил: "И куда же вы полетите?"
 Он долго молчал, улыбался, потом сказал: "Лем по-прежнему хочет в Магелланово Облако. Ефремов – в Туманность Андромеды. Саган и Хокинг – в Кассиопею. А мы полетим… домой".
 Я не нашёлся что сказать.
 Он пояснил: "Конечно, мне бы хотелось посетить другие галактики, увидеть невероятной красоты звёзды, скажем, Вегу, Альтаир и так далее. Но есть дела поважнее, я это чувствую. Мы полетим вот сюда, – он показал. – Здесь настоящая Солнечная система. Та самая, из которой нас когда-то забрали. И вот туда я направлю свой звездолёт. Это будет разведочная экспедиция. Её цель – узнать, можем ли мы вернуться домой".
 Молчал я часа четыре. Никак это всё не укладывалось у меня в голове.
 Потом сказал: "Константин Эдуардович, да ведь нет там нашей старой Земли. Может шар каменный и кружится в космосе, но ведь мёртвый он".
 Циолковский вздохнул.
 "Всё странно. И тогда было, и сейчас. К тому же тысячелетие прошло. Земля была живым организмом, её убить может только Солнце, а оно в полном порядке. Я сейчас объясню".
Циолковский долго мне что-то ещё объяснял, но я почти ничего не понял и не запомнил.
 Когда он договорил, я спросил: "А вы не боитесь, что выйдет как в "Интерстелларе"? Прилетите туда, а там адский ад".
 Он помолчал.
 "Опасность такая есть. То что я сейчас рассказал – пока всего лишь гипотеза. Мы ещё не можем на таких расстояниях разглядывать планетные системы подробно. Метод Доплера мало даёт мало подробностей… Но мы рискнём. Воспользуемся бессмертием. И потом, нам всё-таки удалось построить хорошие ракеты. Скорость света они, конечно, не разовьют, она для материальных тел невозможна, только для самого света, но мы сможем добраться до цели достаточно быстро. А на месте уже разберёмся. Конечно, я не на сто процентов уверен, что там, куда мы полетим, сохранилась прежняя Земля. Но попробовать стоит".
 Я кивнул: "Понимаю, Константин Эдуардович… Я ведь тоже когда-то мечтал о звёздах. До дыр зачитывал ваши труды и других учёных, фантастику разную, картинки разглядывал, пейзажи инопланетные…"
 Наступила пауза. Циолковский внимательно смотрел на меня и как будто чего-то ждал.
 Я продолжил: "Но, боюсь, это только мечты. По-моему, Крис Нолан в своём фильме сказал жуткую правду: нет никого во Вселенной, кроме нас и Бога. И ни одна экзопланета не будет похожа на наш мир. Вообще с экзопланетами сложно. Они хоть и существуют, но толком мы о них ничего не знаем. Конечно, мы ещё в Старом мире знали, что есть, например, Глизе 581C, она, типа, наиболее похожа на нашу Землю. Но на самом-то деле она не похожа! Только та Земля хороша, на которой живёт человек. Помните у Тарковского? "Живите в доме – и не рухнет дом. Я вызову любое из столетий, войду в него и дом построю в нём…" Мы ведь уже построили. И придётся нам жить на этой Земле и в этой Земной области. А что касается экспедиции… По крайней мере ваша цель хоть как-то осмысленна, на мой взгляд".
 Он засмеялся: "Спасибо, дорогой мой человек! Вот мы и рискнём-попробуем. Чем Бог не шутит".
 Я улыбнулся: "Насколько я понимаю, чувство юмора у Бога хорошее".
 Мы помолчали.
 "Любовь – это единственное доступное нам чувство, способное вывести нас за пределы времени и пространства". Так сказано у Криса Нолана. И мне кажется, он очень прав. Очень".
 "Так и я об этом, потому и маршрут поменял. Домой очень хочется…"
 Потом он рассказал, что с ним полетят племянник Ивана Александровича Гончарова, а ещё поэт Заболоцкий и прочие достойнейшие мужи. Поговорили мы и о Калуге. Он ведь там по-прежнему живёт, в своём уютном двухэтажном деревянном домике, недалеко от Оки и Музея Космонавтики. О литературе космической поговорили, о его книге "Путь к звёздам".
 "Шалопаи, всё-таки, эти венгры, Штефан и Раду Нор. Взяли название моё. Хотя, книжку симпатичную написали".
 "Про путешествие по Солнечной системе-то? Она мне мартыновских "Звездоплавателей" чем-то напомнила. Наверное юношеским энтузиазмом, который почти исчез в двадцать первом веке Старого мира, когда все баблом увлеклись…"
 Естественно, поговорили мы и о кино.
 Циолковский почти ничего не ругал. Я видел, что он уже начинает скучать по этой Земле, хоть ещё не улетел к другой. Скучает конечно, пусть и считает её искусственной.
Перед уходом он как-то немного замялся и вдруг говорит: "А может и вы с нами, а?.. Насколько я знаю, с любимой вашей не сложилось у вас. Поговаривают, замуж она собирается… А у нас в экспедиции будет много достойных девушек".
 И смотрит с осторожным сочувствием и робкой надеждой.
 И тут я понял: он ведь с этим ко мне и пришёл, в экспедицию меня звать.
 Качнул я головой и вдруг говорю, неожиданно для себя самого: "Не знаю, Константин Эдуардович, может быть… Раз уж Одри замуж выходит, что мне на Земле делать… Только Пушка и роботов я собой возьму. Если можно".
 Он кивнул: "Хороший ответ, – и продолжил уже гораздо бодрее. – Мы к вам, Серёжа, на днях вместе с Юрием Алексеевичем зайдём. Заодно ещё раз всё это обсудим. Если вы не против. После того как вы Юрин роман издали, он к вам постоянно рвётся, поделиться радостью как его весь мир читает. Но вы последнее время были очень заняты".
 Я вздохнул и развёл руками.
 "Как там Фёдоров говорит?.. Пансионеров у меня много".
 Циолковский усмехнулся и продолжил: "Ещё Рич Викторов к вам давно хочет. Он ведь недавно закончил продолжение "Москвы-Кассиопеи" и "Отроков во Вселенной". Называется "Если что-то я забуду…" Про детей главных героев: Вити, Вари, Лобанова и остальных. Обещал показать. Потом посидим, побеседуем, споём что-нибудь".
 Вдруг пришли роботы. Они были добрыми механиком и нянькой из "Отроков во вселенной". Немного потоптавшись на месте, они тихонько нестройно запели: "Ночь прошла, будто прошла боль, спит земля, пусть отдохнет, пусть. У Земли, как и у нас с тобой там, впереди, долгий, как жизнь, путь".
 Умолкнув, они стали смотреть на нас с опаской, не особо уверенно. У одного из роботов вращался большой круглый глаз.
 Циолковский долго смеялся, я тоже. Роботы, довольные, ушли, а Константин Эдуардович продолжил: "А ещё Фёдоров наверное с нами зайдёт, тоже хотел повидаться. В экспедицию мне его заманить не удалось, космиста нашего главного… Так что? вы не против посидеть перед дальней дорожкой?"
 Я вздыхаю так, как будто окончательно решил лететь: "Я возьму этот большой мир…"
 А он тихонько подхватывает: "Каждый день, каждый его час…"
 И мы продолжаем вместе: "Если что-то я забуду, вряд ли звёзды примут нас!.. Я возьму щебет земных птиц, я возьму добрых ручьев плеск, я возьму свет грозовых зарниц, шёпот ветров, зимний пустой лес… Я возьму память земных вёрст, буду плыть в спелом, густом льне, там вдали, там, возле синих звёзд солнце Земли будет светить мне".
 На финальном такте я вдруг увидел, что в анфиладе горько плачут мои роботы.

Сергей Буртяк, 2019

Сертификат Поэзия.ру: серия 1666 № 142587 от 13.04.2019

4 | 17 | 781 | 25.04.2024. 17:07:26

Произведение оценили (+): ["Вячеслав Егиазаров", "Слава Баширов", "Нина Есипенко (Флейта Бутугычаг) °"]

Произведение оценили (-): []