Пишет художник часовню, кладбище,
Небо, холодное до синевы,
Холмики снега... а в небе – пастбище
Дымных ноябрьских овец Москвы.
Скорбной аллеи ограды чёрные,
Древних старух, молодых вдовиц...
Прикосновение к миру горнему
Строгой морщиной коснулось лиц.
Он примечает: не видно странников,
Лишь экскурсанты у плит, крестов...
Их не пугает прикид охранников,
И не смущает цена цветов.
Мимо по делу снуют могильщики.
В целом, всё в тему, и миру – мир...
Сиро темнеют могилки нищие.
Рвётся из пут Менестрель-кумир.
Там – Дирижёр и солистка оперы...
Русский Поэт... Пианист... Актёр...
Пишет художник надгробья, около 
Мраморный ангел ладонь простёр.
Что, нет натуры живей и жизненней?
Ритмы сердечные приглуша,
Хочет упорно у спящих выяснить
Важное что-то его душа.
Быт их, высокий и общежительный,
Чуждый наживе и суете,
Штрих за штрихом, как живыми нитями,
Вышит на сером его холсте.
Кашляет в пальцы, слегка сутулится...
Рядом с гранита глядит Циркач,
А в завершении узкой улицы
Грустное соло ведёт трубач.

Вот и пойдут на досмотр таможенный
К жёнам берет и смешной картуз,
Чёрный футляр да этюдник сложенный –
Двое служителей вечных муз.
– Что ж... не пора ли махнуть по рюмочке?
День на ногах, да с больной спиной!.
Слышал? Ведь здесь хоронили уличных
Бедных артистов, за той стеной...
...Выпьют и – в путь до метро. Философы!
Шумная улица льёт рекой, 
А над Ваганьковым звёздной осыпью
Шорох молитвенный и покой.


ноябрь 2016 г.