О.И.

Я ещё научусь!  Научусь говорить и писать,

и премудрости этой всё сердце отдам, словно дань, я,

чтоб в стихах между строчек ты тихо смеялась опять,

и в зелёный наш сад прибегала ко мне на свиданье…

А синица в листве журавля обзовёт дураком,

в чистом небе и ей обломился счастливый кусочек;

я хочу так писать, будто вовсе пишу ни о ком,

но себя и меня всё равно б ты узнала из строчек.

Я давно догадался, что ритм этот, рифмы и слог

мне даны во спасение, как бы я впредь ни смущался,

но легко я смогу то, что в жизни я сделать не смог,

и сказать я решусь то, что раньше сказать не решался.

А синица в листве, дураком обозвав журавля,

скачет с ветки на ветку, поёт, вот счастливая птица:

ты ведь тоже когда-то, с юдолью наивно шаля,

улетала в иные края, чтоб в слезах возвратиться.

Как-то так получается, что ничего не ушло,

и бессмысленно память словесной замазывать сажей,

так прибитое к пляжу волной говорливой весло

о просторе морском больше этой болтуньи расскажет.

И повеет загадкой трагической в мыслях моих:

кто весло потерял?  почему его к пляжу прибило?

Если сможешь душою прочесть этот маленький стих,

то узнаешь о том, что сказать невозможно мне было.

Да, я буду опять вспоминать, вспоминать, вспоминать,

я припомню, как ты можешь быть и смешной, и влюблённой,

и в стихах между строчек ты будешь смеяться опять,

и опять прибежишь на свидание в сад наш зелёный.