Поле потерь (Старая деревня)

Старая деревня

                                В этой деревне огни не погашены.
                                Ты мне тоску не пророчь!
                                Светлыми звездами нежно украшена
                                Тихая зимняя ночь.

                                Н. Рубцов

Марсианский пейзаж бездорожья,
чёрно – белые лики зимы:
то ли край, то ли только подножье
чёрно – белой, как зимы, страны.
 
Здесь, в деревне, безлюдной и нищей,
столько бед, что и не разгрести…
Только слышно над малым кладбищем
Шелестит вековое «Прости…»
 
Здесь живут, как расскажут, непыльно,
как в газете пропишут, в чести,
здесь собаки так смотрят умильно,
даже если и камень в горсти.
 
Вечерами мигают экраны
в одурманенном вьюгой окне,
и про все их душевные раны
им Малахов расскажет вполне.
 
Здесь безлюдная улица мается,
рассечённая лазером звёзд,
и всё крепче к домам прижимается
озверевший на воле мороз.
 
Но на улицу нос не высовывай,
каждый сам при своём уголке.
Только в печку поленца подсовывай
И не думай: живи налегке.
 
Так само по себе всё и сложится,

в «мыльной правде» - тепло и уют.
Ну, а если случай занеможится,
то для «скорой» дорогу пробьют.
 
Снова быль заструится привычная,
только время бежит из горсти.
Ну а эта тусовка столичная?
Что там брешут?... Господь их прости.
 
Жизнь заменит мерцанье экранами,
все чужою судьбою полны,
и окошки их кажутся ранами
на заснеженном теле зимы.
Январь 2012г.

 

Ненастье

 

Деревья – пароходы
вдоль улицы плывут,
деревья – пароходы
о помощи зовут.
И вётлы ваньки-встаньки
с огромной головой
в свои забили склянки
и подымают вой.
Скорей к земле прибиться
по хляби ледяной
и с головой укрыться
небесною полой.
Сечёт их непогода,
и не видать ни зги,
не слышно и народа,
о, Боже! Помоги!
- Бориса, мож, найдёте?
Он знает… твою мать.
- С чертями на болоте -
Чего его искать?
- Да не того Бориса…
и Глеба бы найти…
- Плывут они неблизко,
по Млечному Пути.
- Земля-то рядом, ёлки,
не надо и искать,
да только грязно, скользко:
ей нас не удержать.
И корни наши гнилы,
и сбиты якоря…
Знать, только до могилы
дотянет нас земля.
- Ох, холод пробирает
с макушки до корней,
никто нас не спасает -
по чарке что ль налей.
Деревья - тоже люди,
и всем, выходит, в прах?
Шатались мы, приблуда,
всё в тех же трёх соснах.
- Эх, жизнь моя – деревня -
берёзовая мать!
Ни леса, ни царевны,
а надо помирать.
-  Да как – то стыдно, братцы,
середь села тонуть?...
- Тебя запишут в святцы,
осиновая муть.
- А кто ж за грех ответит?
Шумит, свистит пурга…
Молочные вы реки,
кисельны берега.
2015 год.

 

От восхода до заката…

 

От восхода до заката

бью мотыгою набата

в тяжкий бубен будней злых.

ЫХ!

 

Словно горькая осина,

нет и мужа, нет и сына,

лишь ещё витает дух.

УХ!

 

Над корявою тесиной,

над страной моей любимой

выше в небо улетай.

ТАЙ!

 

Уж не будешь в среброзвёздных

облаках витать узорных,

пить с руки лазорев свет.

НЕТ!

 

Наша пашня бесконечна,

жизнь, как речка, быстротечна,

мотыльком трепещет край.

АЙ!

 

Зацепилась на мгновенье

за прекрасное виденье,

подожди, не улетай!

РАЙ!

 

Но законы отраженья

не в ладу с воображеньем:

вновь очнёшься на стерне

в бесконечной стороне.

 

От восхода до заката

долог день в стране набата.

Ты - рабочий человек!

Век… Целый  век…

2011 год

 

Поле потерь

 

Снег рычит под ногами,
словно раненый зверь,
оседает пластами
поле русских потерь.
 
То ли битвы, то ль схватки,
вперехлёст удила
на заброшенной Калке
иль вблизи Покрова.
 
Оседает в болото,
в твёрдокаменный лоб,
словно молится кто-то
иль рыдает взахлёб.
 
Кукурузы несжатой
без числа костыли,
где же кормчий, вожатый
под знамёна твои?
 
Шелест листьев бесплодных,
шорох снега в ночи,
и такой ты свободный,
хоть зови, хоть кричи.
 
Не добудишься пьяных,
не поднимешь живых,
только рваное знамя -
твой просроченный стих.
 
Поднимать - поднимали,
не вставая с колен,
ожидать - ожидали
хоть каких перемен.
 
Вот и поле уснуло,
будто кончен набег…
Кукурузное дуло
сыплет зёрнами в снег.
18 мая 2017

 

Гиперболически-ироническое

        Здравствуй, племя, младое, незнакомое! (А.С. Пушкин).

В садах не кошена трава,

стоят бурьяны-дерева.

Пространство - не охватит глаз.

Всё это наше и для нас.

Картина впечатляет очень,

особо к вечеру иль  ночью.

Как будто кто-то внеземной

метал громадной пятернёй

в снегу гигантский сеносвал -

за валом - вал, за валом - вал…

А стебли вдоль и поперёк

легли снопами у дорог,

и не свернуть, не обойти

на этом дьявольском пути.

Здесь траекторию вперёд

проложит бодрый наш народ.

Не рассосётся этот слой

и не исчезнет  сам собой.

Злой волей кибер-человек

здесь узаконил "новый" век.

Гиперболой хоть подавись,

но это точно явь и близь.

Нам в этих сновиденьях плыть

и чью-то волю воплотить.

Дорогой прежнею идём

вселенский создавать Содом.

Зудит извечная печаль:

что делать и с чего начать?

Здесь философия творца

обычно дует в два конца:

один - нам время ориентир,

"и вот на чём вертится мир".

Второй - на Бога уповай,

создав себе свой личный рай.

В конце концов тем и сильны,

что исчезаем без войны.

2015 год.

 

 

Куда ж смотреть?

 

Могилам, что на скромном том кладбище,

куда ж смотреть, как только на село да на поля,

где жёсткий ветер свищет

и в сумерках печалится земля.

 

Там  по реке надломленные ивы

увязли по колени в омутах.

Как травы бушевали там счастливо,

как славил лето вдохновенный  птах.

 

И хоть к земле теперь привязан крепко,

всё к ней, родимой, тянется душа.

Черёмуха к лицу протянет ветку,

и остановишься, и смотришь, чуть дыша.

 

Вон там, вдали, домов темнеют крыши,

и воздух пьян черничным пирогом.

Скрипит колодезь. И тихонько дышит,

теплом и хлебом дышит каждый дом.

 

Там прорастают мальвы в палисадах

и тычут в окна свежие сосцы,

там на широких домовитых грядах

таращатся спросонья огурцы.

 

Там, воздух оглашая влажным мыком,

спешат коровы в травяной запой,

и, как издревле, сенокосным ликом

встаёт зари кровавая мозоль.

 

Но всё не так. Лишь ветер оголтелый

последний разрушает здесь приют

и треплет деревеньки бедной  тело,

и мёртвой пылью засыпает пруд.

 

Разбиты окна, выломаны двери,

поникли ив обломки у стены.

Здесь порезвиться вовремя успели

любители российской старины.

 

По одичавшим тропам - вехам сада -

истлевшие игрушки мал-мала,

А над репья малиновым фасадом

усердствует безумная пчела.

 

Кой-где ярчают капли земляники,

но никнет долу перезревший плод,

Лишь рёбра крыш беспомощно и дико

поддерживают бледный небосвод.

 

Закрой глаза на это пепелище,

закрой глаза - иного не дано,

но дикий  ветер в самом сердце свищет

и жалит землю чёрное пятно.

 

А холм печальный смотрит всё туда,

куда смотреть не надо бы… и всё же…

Какой войною дышит здесь беда?

Кому из зарослей кивает чёрта рожа?

 

Он бросил писать на сегодня…

 

Он бросил писать на сегодня.

Серебряный век… Золотой…

А ныне какая-то сводня

ведёт его слабой рукой

 

по высям людского безумья,

по хляби стоячих болот,

где тонет, как будто  спросонья,

его одичавший народ.

 

Сладка ли земная забота?

Крупица земли тяжела.

Мы тащим, умывшися потом,

Свои «земляные дела».

 

Не спросишь у ворона каши –

он в тёмное небо летит,

крылами его он запашет,

он «Аве Мария» кричит.

 

Вот ближе клокочет с презреньем,

Свои нарезая круги,

Хранитель небесного зренья

В краю, где не видно ни зги.

 

Трубит, разрывая ненастье,

В призывный свой рог роковой

Посланец небесного счастья

С извечною чёрной каймой.

2015 год

Вера Тугова, 2019

Сертификат Поэзия.ру: серия 2017 № 141778 от 13.03.2019

0 | 3 | 797 | 17.11.2024. 16:23:37

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []