Любя одну меня, ты любишь всех вокруг.
Любя же всех вокруг, одну меня ты любишь.
Ты безразличием воспламенишься вдруг,

и беразличие пыланием остудишь.
Ты отрицанием приемлешь, и опять
ты принимаешься принятьем отрицать.

Ты лишь тогда цветёшь, когда отравлен ядом,
моею хворью здрав, моею грязью свят,
свободой ты пленён, однако ты стократ
свободней в кулаке, вокруг тебя зажатом.

Меня теряешь ты, со мной встречаясь взглядом,                     
и обретаешь вновь, измучась от утрат,
и наши голоса неслышимо звучат
далёкой тишиной, заговорившей рядом.