Искристый, тонкий луч едва скользнёт над редкой

шеренгой старых книг, над стройной статуэткой

и над чернильницей, целуя и мягча

охотников, собак, и каждое движенье

крестистых лошадей на пыльном гобелене,

и грея полных нимф, сидящих у ручья.

Вещь вспыхнет, погорит и медленно вовне

расходится, как тень, безвидна, невесома,

так точно и любовь заходит в стены дома,

исполненного душ, и топит их в огне,                   

и книги любят нимф, которые вполне

в фигурку влюблены, а та к ручью влекома,

но эта их любовь – лишь общая истома

любви неведомой, струящейся извне.