Эта осень имени Цветаевой –
замысел октябрьских Аонид, 
через все дожди ее летальные
лейтмотив рябиновый горит.

Полыхает зарево осеннее
так, что выгорает небосвод,
через годы, через неспасение,
через самовольство и уход.

Полымя не мерится огарками,
как бы ни пытались помянуть
лихом труд ее жанно-де-арковый,
весь ее словесный крестный путь.

И о ней, не называя имени,
чётче, чем кладбищенский гранит,
словно купина неопалимая,
каждая рябина говорит.