(из цикла «Подводная охота»)

Под Ай-Тодором тишина,

проходят волны вскользь с шипеньем,

а в бухточке, почти у дна,

парят медузы с тихим пеньем.

Иль показалось мне? Да нет,

я сам ныряю тут с рассвета;

да и какой же я поэт,

чтоб не расслышать пенье это?

Пронизан солнцем каждый метр,

бегущих волн подвижны складки,

давно я в этом деле мэтр,

и «крыша» у меня в порядке.

И потому я попрошу

мне верить на слово беспечно,

ведь знаете, что моря шум

хранится в раковинах вечно.

И я, как раковина, я

запомнил всё и вся – вот крест вам! –

когда подводная струя

несёт меня над рыбным местом.

А я парю, я невесом,

я у судьбы самой в фаворе,

тень на песке моя, как сом,

колышется, хоть нет их в море.

С ружьём гарпунным под водой

скольжу над водорослью длинной,

наткнусь на ската, – боже мой! –

любуюсь этой образиной.

А краб бочком, бочком, бочком –

и в щель – на ретираду скорый! –

над зеленухой и бычком

горбыль колышется матёрый.

Блестит кефаль среди камней

и к ней подкрасться очень надо,

когда плывёт она ко мне,

не шевельнусь я даже взглядом.

Что взгляд?  И мыслью не моги

коснуться – всё читает кожей,

у рыбы тоже есть мозги,

но, к счастью, маленькие всё же.

Зато инстинкты!  Миг – и нет!

Блеснула мгла жемчужным светом!

Креветок лишь кордебалет

у дна, взмутнённом в  месте этом.

И я выныриваю за

скалой, волна, плеснувши, всхлипнет,

и солнце мне слепит глаза

и, как монеты, блики сыплет…