Р.В.

Пробор безукоризнен, выбрит, свеж,

ты спец большой по части рифм и блуда;

ах, как мечтал уехать за рубеж,

зачем же возвратился ты оттуда?

Ты говоришь, там нету лопухов,

сам лопухом там станешь, может статься,

а русских неприкаянных стихов

и здесь полно, так стоило ль мотаться?

Ты говоришь, там нет родной земли,

на солнце даже там иные пятна,

и что тебя там чуть не замели

то ль копы, то ль бандиты, – непонятно.

Ещё ты говоришь, что осознал

ошибки, их запомнил наизусть и,

и прежний в твоём голосе металл

сменила мягкость задушевной грусти.

Ты говоришь, что всё равно ты рад,

ничто не зря в юдоли ежедневной,

и если возвратился ты назад,

ты возвратился с ясностью душевной.

Я рад тебе. А за себя я горд,

что не делил сомнения с тобою.

Я этот город, эти горы, порт

считаю от рождения судьбою.

И потому я говорю в ответ

под вечной тенью нашей старой смоквы:

– Наверное, ты всё-таки поэт,

коль связь с родной землёй порвать не смог ты.