Настанут деньки – опрокинешь стол,
шагнешь из окна во дворик.
Конечно, негоже под кальку с толп
таких же... «Братан, малорик!» –
воскликнет у лавки рябой сопляк,
с погибшим запилит сториз.
Отныне теснее всего земля к
тебе, непутевый Горец.
А дальше – трава прорастет из рук,
у ребер поставят велик,
чтоб утром на нем в институт физрук
мотался. В газете: «Зелиг
энергию миру вернул сполна»,
иное – что в лоб, что в желоб:
ты можешь родиться моржом, стол на
торосы сменив, и Шелоб
в ущелье зловонном тебя снести
под хруст и шипенье может.
«Такие дела», – пробубнят с мест, и
на бойне сломают ножик.
В конечном итоге, ты жил (здесь, тут)…
Жена, что в миру – змея всем,
однажды увидит в ночи звезду,
и вспомнит, как ты смеялся.