* * *


Лишь с летящего почерка всё начиналось когда-то,
лишь со взора ревнивого, с юной, до дрожи, руки.
Под лиловою строчкою выцвела давняя дата –
Рим и Трою с тех пор поглотили снега и пески.

И полмира с тех дней в деревянной тяжёлой одежде
на плечах домочадцы и други во тьму унесли.
Странно жить и теперь, но тогда, но в мальчишеском «прежде»,
трепетала душа, отрываясь от вязкой земли.

Оттого и врастали в перо неумелые пальцы,
оттого прорезался во лбу неулыбчивый глаз,
что мы все, как один, на минуту по свету скитальцы,
и уже через миг будет некому вспомнить о нас.

Шевелятся разбухшие, вечножующие, туки
погребальных холмов...
И на каждой юдоли – тавро.
И за воздух хватаются новорождённые руки,
чтобы некая птица в ладонь уронила перо.