Было так. Я пришёл в этот мир человеком.
А потом, оплетая дорогами век,
апеллируя к ротшильдам, женщинам, грекам,
к их делам и словам, палестинам и меккам,
всё пытался понять, кто такой «человек».

И не понял, конечно. Но в ходе процесса
породнился и слился с непрочной, живой
человеческой сущностью, где интереса
ровно столько у ангела, сколько у беса,
и на сто капитанов один рулевой.

Я наукой себя просвещал и искусством,
златоуста монаха просил: расскажи!
И чем дальше, тем более полнился чувством,
что созвездия ближе гирляндам и люстрам,
чем к истокам поступков –  слова-миражи.

Ибо мысль изречённая – ложь, а вне речи
мысли нет вообще, и поэтому мы,
говоря о любви ли, политике, встрече
с человеком другим, раскаляясь, как печи,
не тепла добавляем, не света, а тьмы.

Но однажды, поднявшись по лесенке шаткой,
некий гений помарок, поэт имярек
оговоркой случайной, смешной опечаткой
расколдует вселенский тупик, и загадкой
перестанет быть сам для себя человек.

А пока я смотрю на подлоги, фальшивки,
имитации истин и правд муляжи
и живу (как служака мечтой о нашивке)
ожиданием той гениальной ошибки,
что навеки закончит историю лжи.