Мне ещё интересно, зачем я пришёл в этот мир,

мне ещё непонятно, /а если бы, мол, да кабы? /;

наша жизнь грандиозна в уютных застенках квартир,

где крушенье империи мельче крушенья судьбы.

 

Разбегаются волны, чтоб с ходу зарыться в пески,

им под стать исчезают бегущие бодро года,

затяжная метель занесла снегопадом виски,

им уже не оттаять от этих снегов никогда.

 

Я рюкзак подхвачу, я пойду побродить по яйле,

и меня заморочит своим разнотравьем яйла,

мне ещё интересно на этой огромной земле,

хоть из космоса видно, как эта землица мала.

 

А внизу двухпортовый мой город у моря лежит;                                                        

сколько дури в мозгах, а послушать, так каждый – Сократ:

мой сосед, атеист, усмехается: – Бог-то ваш – жид! –

хоть и сам на еврейке, и счастливо очень, женат.

 

Я вернусь по тропе Таракташской в родимый бедлам,

мы по крови родня, да разнимся по части судеб,

я бомжующей парочке трёшку на пиво подам,

я-то вижу, что маются, знаю, что им – не на хлеб.

 

Мне ещё интересно, зачем в этот мир я пришел,

мне ещё не понятно, куда нас вожди приведут,

надоело терпеть мне политиков, их произвол,

тех послушаешь – правы, других – вроде тоже не лгут.

                                                                                           

Будут звёзды, что сливы, мерцать до рассвета всю ночь,

будет месяц средь туч хорониться, как в зарослях линь,

никакими деньгами уже никому не помочь,

      в ком угас интерес к этой жизни летящей. Аминь.