Как домой возвращаюсь в свои холода,
где ночами уже стекленеет вода,
где снега вроде символа веры.

Горних айсбергов следом влачится гряда -
с их армадой вхожу, под бренчание льда,
так бряцают ключами у двери
в темноте необъятных студёных сеней.

Пусть она открывается внутрь, а за ней
будет вечер – и в нем коченеет звезда
в тишине беспробудной, осенней.

Местный ворон уже не кричит «никогда!» –
это ясно и без пояснений.
«Никогда» именуются эти поля,
хоть и не вызревает на них конопля.
А за ними - зубчатого леса пила.

А за лесом вообще географии нет.
Там кривятся стези и кончается свет
и никто уже не говорит «далеко».

Там безумные стужи на пяльцах окон
кущи рощ неживых вышивают.
Там безумные люди живут испокон
в непостижной рассудку тоске ни по ком,
а постигшие - не выживают.

Мне пора возвращаться в свои холода.
После жизни, хоть снегом, хоть ветром,
я хотел бы опять возвратиться сюда.
Может быть, всё безумие в этом.