Под напевы реки, у высокого края,

Где звезда по дуге упадает, сгорая,

Где кривой горизонт и березы кривы,

Я бродил пацаном, шалопаем бездомным,

Объяснялся в любви деревенским мадоннам,

И на зорях литовкою столько травы

Повалил. Куликовое поле! Не меньше.

Чистотел ли, татарник... И было не лень же

Хороводиться ночь и мотаться в луга,

Чтобы вволю натешиться острою сталью,

Чтобы видеть потом журавлиную стаю —

Как летит, задевая крылами стога!..

Ой, стога! Высоки! До луны, до звезды!..

По утрам у коровы слюна из слюды

Повисает с губы, и пахучим настоем —

Молоком да прожаренной солнцем травой —

Как дохою, накроет меня с головой...

И припомнятся ночи с далекой верстою,

И роса, и дышащий туманом Алей,

И высокие трубы седых журавлей,

И тугие отавы, и кони на броде...

Неужели все это прошло, протекло,

И не склеить разбитое это стекло

Никому. И душа, словно кость к непогоде,

Так болит...

ВД-28