На травах настоянный воздух, –

не пей его – там глубоко.

Там в россыпях тлеющих, звёздных

душе заблудиться легко.

 

Там сердце, что в клетку грудную

посажено, словно в тюрьму,

растает и вновь затоскует,

о жизни, что вся – ни к чему.

 

И будет мешаться ветрами

напиток туманов и грёз,

однажды отведанный нами

то ль в шутку, а то ли всерьёз.

 

Наплакаться счастьем по горло –

прожить эту глубь, эту ширь

нелепо, смешно и не модно, –

и петь её, словно псалтырь.

 

О том, как пылали закаты,

а жизнь, дожидаясь утра́,

всегда ускользала куда-то

в безмолвную вечность «вчера»,

 

где каждый прощён и оправдан,

и слепит небесная синь,

когда открывается правда,

горчащая, словно полынь.

 

Когда никакого азарта,

и сердца уже не увлечь,

пусть падает битая карта

в игре, что не стоила свеч.