Римские элегии 18, И.В.фон Гёте

Римские элегии

18

Вряд ли бы я за Цезарем следовал к дальним британцам,

Было бы проще Флору в попину меня затащить!

Так как мне ненавистен северный траур в туманах

Больше, чем этих южных блох суетливый народ.

Лучше ещё отныне приветствую вас, таверны,

Остерии, как ловко римлянин вас зовёт;
Не утаите милую, в сопровождении дяди,

Врёт ему славная часто, чтобы мной завладеть.

Здесь был наш стол, за ним доверчиво немцы сидели;
К матушке ближе, напротив, девочка села рядком,
Долго она скамейку пододвигала да так, что

Виден был больше затылок, чем профиль её лица.

Громче, чем римлянки, голос; вот она расплескала

Мимо стакана вино, украдкой взглянув на меня.
Вдоль по столу растеклось, а она рисовала

Пальчиком хрупким круги на деревянном листе.

Имя моё со своим скрутила – смотрел я жадно,

Пальчику следуя; видно, заметила это она.

И, наконец-то, быстро знак римской пятёрки выводит

С чёрточкой перед ним. И тут же, как я прочитал,

Змейками, круг за кругом, стёрла и буквы и цифры;
Но дорогая четвёрка перед глазами стоит.
Молча сидел я, кусая разгорячённые губы,

То ли от вожделения, то ли от плутовства.
Целых четыре часа ждать мне до ночи! Так долго!

Солнце, как медленно ты обозреваешь свой Рим!

Большего ты не видало и большего не увидишь,

Как предрекал Гораций, твой восхищённый жрец.
Ну же, сегодня не медли, раньше и поохотней

Всё же от семихолмия взоры свои отведи!

Ради поэта ты сократи благолепия время,
То, что в глазах художников блаженных огнём горит.

Жарко взгляни поскорей на вершины фасадов древних,

На купола и колонны, на обелиск в конце.

В море нырнуть поспеши, чтоб завтра с утра увидеть

То, что тебя веками божественно так влечёт:
Этот болотистый берег, тростниками заросший,
Эти деревья, кустарник сумеречных высот.

Хижин сперва немного; и только потом ты узрело,

Как оживились они лиходеев счастливых толпой.
Всё, что могли награбить тащили они в это место:

Вряд ли достоин внимания остальной кругозор.
Видело мир восходящий, видело мир в руинах,

Новый, в руинах восставший, почти ещё больший мир!
Чтобы тобой освещённое всё это дольше видеть,

Парки плетут паутину медленно и с умом.
Только ты поспеши, назначенный час чудесный! –

Счастлив! Слышу уже? Нет, но уж слышу я три.

Так обманули вы вновь, милые музы, скуку,

Что в ожидании встречи с любимой томила меня.

В добрый час! Что ж тороплюсь и не боюсь вас обидеть:
Ибо вам, гордые, вам предпочтительней всё же Амур.

 

 

Römische Elegien 

18

Cäsarn wär ich wohl nie zum fernen Britannien gefolget,

  Florus hätte mich leicht in die Popine geschleppt!

Denn mir bleiben weit mehr die Nebel des traurigen Nordens

  Als ein geschäftiges Volk südlicher Flöhe verhaßt.

Und noch schöner von heut an seid mir gegrüßet, ihr Schenken,

  Osterien, wie euch schicklich der Römer benennt;

Denn ihr zeiget mir heute die Liebste, begleitet vom Oheim,

  Den die Gute so oft, mich zu besitzen, betrügt.

Hier stand unser Tisch, den Deutsche vertraulich umgaben;

  Drüben suchte das Kind neben der Mutter den Platz,

Rückte vielmals die Bank und wußt es artig zu machen,

  Daß ich halb ihr Gesicht, völlig den Nacken gewann.

Lauter sprach sie, als hier die Römerin pfleget, kredenzte,

  Blickte gewendet nach mir, goß und verfehlte das Glas.

Wein floß über den Tisch, und sie, mit zierlichem Finger,

  Zog auf dem hölzernen Blatt Kreise der Feuchtigkeit hin.

Meinen Namen verschlang sie dem ihrigen; immer begierig

  Schaut ich dem Fingerchen nach, und sie bemerkte mich wohl.

Endlich zog sie behende das Zeichen der römischen Fünfe

  Und ein Strichlein davor. Schnell, und sobald ichs gesehn,

Schlang sie Kreise durch Kreise, die Lettern und Ziffern zu löschen;

  Aber die köstliche Vier blieb mir ins Auge geprägt.

Stumm war ich sitzen geblieben und biß die glühende Lippe,

  Halb aus Schalkheit und Lust, halb aus Begierde, mir wund.

Erst noch so lange bis Nacht! Dann noch vier Stunden zu warten!

  Hohe Sonne, du weilst, und du beschauest dein Rom!

Größeres sahest du nichts und wirst nichts Größeres sehen,

  Wie es dein Priester Horaz in der Entzückung versprach.

Aber heute verweile mir nicht und wende die Blicke

  Von dem Siebengebirg früher und williger ab!

Einem Dichter zuliebe verkürze die herrlichen Stunden,

  Die mit begierigem Blick selig der Maler genießt;

Glühend blicke noch schnell zu diesen hohen Fassaden,

  Kuppeln und Säulen zuletzt und Obelisken herauf;

Stürze dich eilig ins Meer, um morgen früher zu sehen,

  Was Jahrhunderte schon göttliche Lust dir gewährt:

Diese feuchten, mit Rohr so lange bewachsnen Gestade,

  Diese mit Bäumen und Busch düster beschatteten Höhn.

Wenig Hütten zeigten sie erst; dann sahst du auf einmal

  Sie vom wimmelnden Volk glücklicher Räuber belebt.

Alles schleppten sie drauf an diese Stätte zusammen:

  Kaum war das übrige Rund deiner Betrachtung noch wert.

Sahst eine Welt hier entstehn, sahst dann eine Welt hier in Trümmern,

  Aus den Trümmern aufs neu fast eine größere Welt!

Daß ich diese noch lange von dir beleuchtet erblicke,

  Spinne die Parze mir klug langsam den Faden herab,

Aber sie eile herbei, die schön bezeichnete Stunde! –

  Glücklich! hör ich sie schon? Nein, doch ich höre schon Drei.

So, ihr lieben Musen, betrogt ihr wieder die Länge

  Dieser Weile, die mich von der Geliebten getrennt.

Lebet wohl! Nun eil ich und fürcht euch nicht zu beleidgen:

  Denn ihr Stolzen, ihr gebt Amorn doch immer den Rang.

Бройер Галина, поэтический перевод, 2017

Сертификат Поэзия.ру: серия 1709 № 128829 от 02.08.2017

1 | 0 | 1074 | 20.04.2024. 08:24:40

Произведение оценили (+): ["Владимир Корман"]

Произведение оценили (-): []