О Софии де Мелу Брейнер Андрезен (1919-2004)

Морская тематика была главной в творчестве Софии де Мелу Брейнер Андрезен (1919-2004, Sophia de Mello Breyner Andresen), считавшейся одним из самых значительных португальских поэтов ХХ столетия, переведенной на большинство европейских языков, лауреата многих литературных премий, в том числе Большой поэтической премии Ассоциации португальских писателей (1964), Международной Ассоциации литературной критики (1983), премии Петрарки (1995). Это первая португальская женщина-поэт, получившая главную португальскую литературную премию – премию Камоэнса (1999 г.).

«Плавания» (или «Навигации») – название её книги, впервые увидевшей свет в 1983 году, но, по мнению литературных критиков, так можно было бы озаглавить всё её творчество. София писала, что для неё разработка этой темы равносильна взгляду исследователя, созерцающего места, где океан соединяется с сушей, где исторически зарождалась жизнь, где происходит очищение, физическое и духовное, где Я встречается с самим собой, где возможен побег из времени и пространства, благодаря тесной связи с мифом об Элладе и великими приключениями португальских первооткрывателей, связи с Бесконечностью. Образ моря несёт у Софии только позитивную окраску, она будто и не помнит об опасностях морских путешествий, о кораблекрушениях. Для Софии море – это метафора свободы и навигации - метафора экзистенции и творчества человека. Поэтику Софии называют «поэтикой навигаций» или «поэтикой изумления». В ней ясно прослеживается связь с национальным мифологическим каноном: Лузитанией, Себастьянизмом, Пятой Империей и с символической фигурой Камоэнса. Потерянный рай - это те источники жизни, где царит тишина, где ничто ещё не получило своего имени и где субъект ещё может жить в чистом единении с элементами природы, в прямом контакте с ней. Чтобы вернуть первоначальное блаженство, потерянное в далёком прошлом, человеку необходимо очищение.

Погружение в эту античную стихию, путешествие к началу времён позволяет поэту слышать голос вещей и видеть их, будто впервые. Идея творения находится в центре поэтики Софии де Мелу Брейнер. Она исповедует евангельскую истину: «В начале было Слово». Называть вещи – вот, что роднит поэтическое творчество и открытия навигаторов (мореходов) прошлых эпох; называть вещи – это значит лепить их форму, создавать их. Для поэта вещи не существуют до того момента, пока он к ним не приближается, пока они им не названы. Союз между речью и в;дением усиливается созданием впечатления, что то, о чём говорится, находится здесь, в пределах досягаемости взгляда как пишущего, так и читающего написанное.
Во многих стихах Софии лирический горой – моряк, смело встречающий изумительное и ужасное, то, что никогда прежде не видел, называющий вещи, чтобы они появились
Эхо эпики Камоэнса отражается в стихах Софии, как и дух авантюризма. Но при этом интерпретация ею этих тем отличает её от предшественников. Она совмещает взгляд наблюдателя («снаружи» на описываемые события) со взглядом «изнутри» – их участника. Язык поэта приближается, насколько возможно, к античному, к языку повествований авторов хроник. Пространство, увиденное глазами морехода в соединении с пространством - глазами рассказчика - это Другое, Чужое пространство, в нём слиты трудности понимания чужого наречия, опасность от воинов-чужаков и ослепление великолепием этого – Другого. Её стихи связаны интертекстуально не только с «Лузиадами», но и с другими источниками, исследованиями, описывающими те же события, что придаёт её видению большую критичность. Софию называют летописцем наизнанку: описываемые ею события начинаются именно в данный момент, время, протекшее с момента действительных событий, нивелируется. Море служит для Софии средством вечного возвращения не только пространственного, но и временного: «Так время может возвращаться / Мы всегда возобновляемся как море», - пишет София в одном из своих стихотворений. Античная Греция как символ начала мира постоянно присутствует в стихах поэта, дополняясь другими образами: Юг (португальский Алгарве), Восток (в том числе, воображаемая Индия и Гоа, где она побывала). Юг и Восток в стихах Софии составляют контраст Западу с его упадком, удушающей и угрожающей атмосферой, это и есть тот земной рай, потерянный человечеством. Восток и Юг нужны поэту не только потому, что Восток – важнейший символ славного прошлого Португалии, ещё более они нужны для разоблачения серого и бесформенного настоящего и противоставления ему яркого цветного «Другого мира», сулящего возрождение и новую эпопею. Этот другой мир воплощается для поэта в океане – «чистом королевстве» (эпитет поэта). Именно здесь лирический герой встречается с пространственно-временным путешествием, и наибольшей наградой для него служит создание нового человека.
Как и приключение-открытие новых земель, поэтическое приключение – это тоже открытие неизвестного. Путешествие к Востоку не только помогает открыть собственную индивидуальность, но и пробуждает сознание того, что другой мир существует и открытие его возможно..
Португальские критики (Катарина Нунеш де Алмейда, Луиш Мигель Нава и др.) считают, что поэтика навигаций Софии приближается к поэтике Артюра Рембо, особенно его знаменитого произведения «Пьяный корабль».
Как и в творчестве её знаменитых предшественников, в работах Софии есть ностальгия по империи, обращение к той идее о Нации, какая пронизывает португальскую литературу ХХ столетия. В очерке «Подсолнухи империи» Эдуарду Лоуренсу пишет об этой Империи, созданной португальским поэтическим гением, мысль о потере которой зачаровала поэтов всего ХХ столетия: «Это не те «индии», какие существуют, а те, каких не было и не могло быть». Но поэтика навигации Софии во многом противоречит этой национальной традиции: для неё возвращение в прошлое прежде всего является формой ответа на вопрос о будущем нации. Из мифов прошлого, из борьбы героев с грозной стихией, противопоставляя яркое прошлое и тоску настоящего, она извлекает этику, из неё хочет сплести гармонию Вселенной, найти утерянное в лабиринтах жизни человеческое достоинство, чистоту, стремление к истине. Изменяя модель восхваления путешествия колонизаторов, модель ХVI века, которую активно использовала пропаганда режима диктатуры (павшей в 1974 г. после «революции гвоздик»), она посвящает свои песни жертвам власти.
Морское путешествие, согласно Софии, символ того, что человек позволяет самому себе получать потрясающие впечатления, отдаваться во власть мечты, давать вещам имена, вызывая их этим к жизни, открывать новые миры и преобразовывать их и себя самого.
Эти мысли ярко просвечивают в поэме «Моряк без моря» (1958 г.):
Затем что с вечным он утратил связь
Себя отрезал от глубин бездонных
Во власти времени бестрепетно дробясь
На улицах безжалостных и сонных
В этой работе Софии видна несомненная связь с «Лузиадами» Камоэнса и с «Посланием» Пессоа. София стремится расширить наш, уже известный, замкнутый мир, ориентирующийся только на человеческие насущные потребности и комфорт. Она убеждена, что человечество, предоставленное самому себе, само-недостаточно. Путешествие, странствие – мистический символ бесконечности, синоним открытий, чуда, контакта с Другим. В нашем современном мире, где всё открыто, нанесено на карту, описано, - благодаря воображению поэта, снова всё ждёт импульса, толчка, человеческого стремления, ждёт открытия.

Лузитания

Те кто к морю идут и с тихим всплеском
На баркасе чёрном взрезают воду
Точно острый нож с рукоятью чёрной
Живы скудным хлебом и лунным блеском.

Моряк без Моря

У моряка вдали был спокойный берег
Тихий пляж где вольно душе и думам, 
Но проходит сумраком он угрюмым
Городских безжалостных мёртвых улиц

Все города застывшие у пирса корабли
Гружённые собаками что воют на луну
Гномами и трупами похожими на кули.

Он идёт качаясь будто на шхуне
На углы домов наталкиваясь плечами
Нет ни чаек ни волн взвивающихся бичами
Лишь тени плывут вослед как рыбы в лагуне

В мыслях его в их запутанной с;ти
Бьются медузы скользкой холодной массой
Падает ночь под ветром при лунном свете

И он восходит по спрятанным ступеням
И он проходит по улицам безымянным 
Ведомый среди потёмок собственным мраком  
Глядя на мир стеклянными зрачками 

Идёт а дома непрерывные тёмные глыбы
Сжимают тени его, как чёрные спруты 
Чаруют его фонари летучие рыбы
Ярки и острогруды.

Потому что его корабль растерял все снасти
Потому что высохло море водой в пруду
Потому что судьба погасила его звезду
В небе трефовой масти
Потому что потеряна цель и нет пути
И победы проданной вновь не обрести
Опустились руки от чёрной беды-напасти

И напрасно он поднимается всё печальней
Чистый луч рассвета разыскивая на небе
Призывая ветер свежий ветер причальный

Нет не смоет с лица отвращения пена моря
Это чувство впечатано там навечно
И напрасно он призывает ветер 
Что бежит по пляжам влагой дразня беспечной
Он умрёт без моря и без кораблей
Без их парусов пены морской белей
Умрёт меж серых стен лазарета
Где останки истерзанных тел
Плавают в сумерках медлящего рассвета.

            *
И к Северу, и к Югу
И к Западу Востоку
Трясут упругой гривой поводят влажным оком 
Летят четыре ветра четыре скакуна

Дух Моря вопрошает:

«Скажите, что с ним сталось
С тем для кого хранил я
Под пенистой волною
Владенье непорочным
С зелёной глубиною?»

Не будет спать он под песчаным одеялом
Средь раковин с узорчатым кораллом

Он будет гнить в земле и ярким днём
И к Северу и к Югу
И к Западу Востоку
Четыре скакуна чьё зорко око
Прозрачные ветра пронзая окоём 
Не вспомянут о нём.

Затем что с вечным он утратил связь
Себя отрезал от глубин бездонных
Во власти времени бестрепетно дробясь
На улицах безжалостных и сонных