Стихи Борца Сумом

Дата: 24-04-2017 | 10:56:24

Пренебреги прощальными кругами,

лети, птенец из рода Оригами,
крылом бумажным синеву кромсай;
теснО гнездо на дереве-бонсай.

Под сакурой охотник узкоглазый
прищурился, прицелился, промазал,
махнул рукой, сказал япона-мать,
и вдругорядь уже не стал стрелять.

Лети повыше, времена жестоки;
используй восходящие потоки,
потокам нисходящим веры нет.
На стапеле, из утренних газет

уже заложен новенький кораблик
и мы с тобою встретимся, журавлик;
меня легко узнаешь по саке
в одной руке и во второй руке.

пR2

Вышло глупо и некстати

(говорили ж – не глупи) –

разругался «R» в квадрате,

в пух и прах, с соседкой «п».

Сразу стало не до смеха,

помириться – выше сил.

Как теперь глагол «подъехал»

заменить на – «подкатил»?

В бесконечном шуме-гаме

нем укор из-под бровей –

не могу ходить кругами

возле любушки своей.

То ль округа угловата,

то ли дурень угловат.

Это всё из-за квадрата –

он и будет виноват.

3.
Собака с кошкой дружат,
играют у крыльца,
потом попьют из лужи,
опять играются.

А ты со мной не дружишь,
всё обижаешься,
одна стоишь у лужи
и отражаешься.

Карусель

Конь за лошадкой мчит на карусели,
несправедлива жизнь на самом деле,
всё время цугом, а охота раком.
Какая жизнь жестокая, однако.

Тихой сапой, без огласки,

без опаски, под шумок

белый цвет ворует краски,

только чёрную – не смог.

Оглядишься – зимний вечер,

ледяная пустота.

Белым снегом белый ветер

запечатает уста

и затихнет до рассвета

разговор о мелочах.

Зыбкий контур силуэта

с белым небом на плечах,

распростёртые объятья,

неизменный тет-а-тет,

но они совсем не братья –

белый свет и белый цвет.

Ни словечка укоризны

я воришке не скажу,

принесу большую призму

все цвета освобожу.

Бобслеист по кличке Боб

к саночнику Сане

на Ниссане едет, чтоб

взять у Сани сани.

Он на тройке захотел

покатать зазнобу

потому что надоел

стылый жёлоб Бобу.

В нём высокие борта,

неизбежный финиш,

воздух свищет мимо рта

и отлить не выйдешь.

7. Пуговка

7а.

Рубашка с воротом апаш, (косого ворота винтаж)
мурлычу песенку;
одна из пуговок (у горла пуговка) …шабаш –
не хочет в петельку.

Её пластмассовая плоть

проворней ласточки;

мои угрозы: отпороть –

вообще до лампочки.

И дверь на петлях, и окно

ей удивляются:

как это скользкое говно

сопротивляется.

7б.

Солнце в небе. На земле
дальняя дорога.
Если кончу жизнь в петле,
не судите строго.

То-то вся моя родня
спляшет на могиле.
Нужно только, чтоб меня
крепче не пришили.

Нестерпимо мне смотреть
на сверканье "молний".
С ниткой бы перетереть -
оторвусь по полной.

Бабочка капустница

на капусту спустится

раз её сторонится

бабочка лимонница.

Словно с крылышками страз

пролетит павлиний глаз –

нимфа Ио. Чёрно-ал

носит траур адмирал;

хоть прекрасен и казист,

но врождённый пессимист.

А семья домашней моли

что-то жрёт на антресоли;

вот куплю им нафталину

…ишь, устроили малину.

В парике по реке

я плыву на лодочке.

У меня в рюкзаке

есть бутылка водочки.

А 0,5 на одного –

это вам не шуточки.

Больше нет ничего…

и зачем-то удочки.

10.

А хорошо ль душе без тела?

А плохо ль телу без души?

Смотри, фанера полетела.

Какой Париж в такой глуши?

Футболка с Эйфелевой башней.

Ах, вот она какая связь.

Душа, как грач, парит над пашней.

И о фанеру эту хрясь.

Эффект бабочки

Бабочка два усика сунула в розетку,

и сгорела бабочка, как сухая ветка.

А мораль, какая здесь? Никакой морали.

Просто ходит человек, бродит по спирали,

как и в те года, когда не было розеток,

а сейчас пришла беда – искры из фасеток;

от эффекта бабочки жди теперь напасти;

слишком много дал господь насекомым власти.

12.

Спустился к морю. Выпил пива.

Подумал. Пиво повторил.

Сидел у моря, ждал отлива.

Отлива не было. Отлил.

Поднялся в горы. Выпил чачи

не в первый, не последний раз.

Ждал сдачу, не дождался сдачи –

не Альпы и не Апаллачи –

я узнаю тебя, Кавказ.

13.

Две дамы чеховского вида,

у правой дамы – бультерьер,

он стережёт её либидо

и густо удобряет сквер.

Он гадит, словно гадят в душу,

мы с бультерьером не в ладу;

его не будет – я не струшу,

рискну собой и подойду.

Мне нравится фигура дамы,

её в облипочку штаны;

у правой дамы килограммы

как надо распределены.

А дама слева – королева,

её собачка – идеал,

но мне заказано налево:

я виноват и слово дал.

Ах, слово-слово – птичка божья,

ах, совесть – божия узда;

мы все у твоего подножья

птенцы из одного гнезда:

праматерь с яблоком у древа,

та, что в облипочку штаны,

и я, и та, что королева.

А бультерьер – от сатаны.

14.

У человека крылья есть,

пускай и крылья носа.

Осознавая эту весть,

на нос смотрю я косо.

В далёком прошлом херувим

раз голова крылата,

и этот факт неоспорим,

и тяжела утрата.

Как хорошо, что не один

в такие вот моменты.

Я, киви, страус и пингвин

топорщим рудименты.

15.

Когда я играл на рояле,

а я не играл никогда,

Вы взяли и перепаяли

раскрытой души провода.

Бемоли, дымок канифоли,

цветных проводов мишура,

Вы мне прошептали: «Доколе?»,

я Вам прошептал: «До утра».

На то оно Доброе утро,

что дамы из племени сов

не тычут в лицо «Камасутрой»,

и не наблюдаютъ часовъ.

Мы чёрное с белым мешали,

играя в четыре руки,

меняя покой пасторали

на ритмы игры в поддавки.

Точёные чёрные ножки,

финальный аккорд пережит,

и пусть между нами не кошки,

а чёрный рояль пробежит.

Раздут самовар голенищем,

печенье на нотных листах;

рояль мы конечно отыщем

в ближайших от сцены кустах.

16.

Из рояля музыка через край бежит,

волосок вольфрамовый в лампочке жужжит.

«Закрывай-ка крышку» - нервно говорю,

а не то, как лампочка я перегорю.

А перегорелый буду никакой,

ну а никакой-то я тебе на кой?

17.

Моюсь в ванной, снова надо мной

кружевное сушится бельё;

ты опять стирала в выходной,

это – искушение моё.

Тёплый душ, массажная струя,

белой пеной ванна по края;

мы с бельём скучаем без тебя,

сохнем оба: и оно, и я.

В саду «Эр итаж»

Берёза стояла не во поле,

стояла в саду «Эрмитаж»,

склонившись не к клёну, а к тополю.

Такой вот любовный пассаж.

Берёза искала опору

единственной белой ногой,

особенно в зимнюю пору,

когда становилась нагой.

А клён от ноги (или стана?)

чумел, подпирая забор,

и снился ему непрестанно

Лепажа дуэльный топор.

И, чуя корнями засаду,

задумал влюблённый тандем

украсть из названия сада

для тополя литеру М.

19.

Когда с тобой лежит бревно
холодное, как снег.
Приходит в голову одно:
оно - не человек.

Есть мозга ствол и есть кора,
и кругом голова.
На то похоже, что вчера
опять я был "в дрова".

Таких, как я, с утра не счесть
в урочный день и час.
Мой папа Карло, где ты есть?
Сними же стружку с нас.

Поставь убогих на крыло,
в глазах зажги огни,
да у бревна прочисть дупло
и сверху полирни.

20.

Серая ворона ходит по листве,

у неё огромный клюв на голове.

Был бы у вороны вместо клюва рот,

я не городил бы этот огород.

Я бы не боялся, как она, куста,

целовал ворону за кустом в уста.

21.

Давным-давно с женой моей
мы создали семью.
Я взял фамилию жены,
она взяла мою.

Как-так, мне скажут: "Где подвох?"
дотошные умы.
И я отвечу, что с женой
однофамильцы мы.

22.

Клёва нет хоть тресни,
так: едва-едва.
Сочиняю к песням
новые слова.

Просто так, от скуки
чтоб не умереть.
Может будут внуки
эти песни петь.

А сидел бы дома
и под судака:
хочешь, можно рома,
хочешь, коньяка.

Но сижу рыбачу.
Хорошо, что зять
две бутылки чачи
догадался взять.

23.

Пьёт художник, как сапожник.

Встанет Основоположник
посмотреть на дело рук –
сразу сайку за испуг.

Пьёт сапожник, как художник.

Сапоги стачал пирожник.

И поэт Пегаса влёт

мелкой дробью бьёт и бьёт.

Как и я, в долгах и пенях,

кошка дремлет на коленях,

кошка сделана под гжель,

в голове у кошки щель.

Нивы сжаты, рощи голы;