Меланхоличный, серый дождь

снимает боль и лечит раны.

Но тем лечение и странно,

что этой муки снова ждёшь.

Она живее всех живых –

звучат так явственно аккорды,

так ощутимо царство мёртвых,

и мир предательский так тих.

...

С годами выветрится страх.

Когда-то станет он счастливым,

но привкус выгоревшей сливы

застынет на его губах.

...

И вот теперь совсем один,

и храм его врагом разрушен,

и сам он здесь уже не нужен, –

и не любим, и нелюдим:

из близких нету никого,

Мир в ощущениях расколот,

А он, как есть – и серб и молод,

и плачет Родина его.