Книга живых. Рэй Брэдбери

Эпизод двадцать седьмой,

о дегустации вина из одуванчиков, совместных попытках Рэя Леонардовича Брэдбери и нашего героя 

найти удачное название для романа; о тревожнейшем событии – похищении неведомыми злодеями книг 

из Библиотеки Борхеса и последующем их сожжении

А вчера Брэдбери приземлился.
  Не в прямом смысле, конечно. Это я так, для красно-планетного словца написал. Смотрит на меня сквозь толстые очки, улыбается.
  Я здороваюсь по-марсиански: "Илла Пао!"
  Он кивает соответственно. Очень доволен.
  Я интересуюсь: "Что ж вы, Рэй Леонардович, всё в очках-то ходите? Ведь давно уже никакой необходимости нет. Глаза-то теперь как новые делают. Гомер себе сделал уже".
  Он головой качает: "Э, Срулик, нет!.. (Сруль – это моё имя так по-марсиански звучит). С новыми глазами сплошная чёткость. А мне иногда и размытость необходима. Вот снимаю очки… (он снял очки) – и как будто в другом измерении, которое только пытаюсь постичь".
  "Всё-таки, вы большой ребёнок, Рэй Леонардович", улыбаюсь я.
  "Очень большой!" бодро отвечает он, очки надевает и достаёт из чудесного кожаного рюкзака, похожего на сумку марсианского почтальона, бутылку с золотисто-жёлтой жидкостью.
  "Из одуванчиков?" интересуюсь.
  Брэдбери глаза закатывает от наслаждения.
  "А як же ж! Специально для меня в Крыму вырастили татарско-украинские товарищи. Клуб поклонников. Приличные люди. Там у них плантация целая, все пятьсот сорок восемь дней в году цветут под энергетическим куполом с атмосферой пригодной. Причём, одуванчики не простые, а со всем сопутствующим букетом, как в той известной английской микстуре, и даже больше. А меня зовут, когда пора вино делать. Рецептом-то я один только владею. Ну вот и делаю на всю честную компанию".
  Я бутылку в руки взял, на свет посмотрел. В бутылке, в густой солнечно-жёлтой жидкости плавали парашютики одуванчиковые, целые. Красиво.
  "Давно поинтересоваться хотел… А оно правда из одуванчиков? Или как каша из топора-с? А, Рэй Леонардыч?" и смотрю на гостя с лукавинкой.  
  Брэдбери игру подхватил: "Как вам сказать, Сруль Вильямович, скорей из косы! – и хохочет. – Она ведь тоже стальная!"
  Достал он из рюкзака штопор серебряный, бутылку ловко открыл. Из горлышка парашютики полетели по гостиной моей. Садясь на потолок, стены, пол, они делались звёздочками и мерцали золотисто и будто бы пели, тихонько, печально. Или мне эта печаль лишь почудилась… Я грустно подумал: Одри бы эти огоньки восхитили…
  Брэдбери сходил на кухню, принёс два узких высоких бокала, вина налил.
  Мы бокалы взяли, осторожно содвинули, послушали тонкий звон и пригубили. Вино было терпким и чуть сладковатым, очень лёгким и очень живым.
  Помолчали, послевкусие переживая.
  Брэдбери сел за стол и снова на меня посмотрел. Предельно серьёзно.
  "Я вот что пришёл… – начал он. – Мне тревожно".
  Поставив бокал на стол.
  Я тоже сел, уже понимая примерно, что он скажет.
  Брэдбери ещё помолчал, отпил вина, поставил бокал.
  "Непонятное, Серёжа, творится. Кто-то начал жечь книги".
  Я расхохотался: "Серьёзно? И что? Мы все, пишущие, этим занимаемся время от времени. Проверяем. А вы разве нет?.. "
  Он насупился, от прямого ответа ушёл, кашлянул и сказал: "Массово!"
  "Что?!" я резко поднялся и стал по гостиной ходить.
  Такого я не ожидал.
  "Вы уверены?"
  Брэдбери печально головой покачал.
  "Не знаю… Не хочется верить. Но факты…"
  "Какие?"
  "Мне протелефонировал Борхес. Сказал, что из его Библиотеки пропало около трёхсот книг. А через тридцать секунд в Буэнос-Айресе, на одной из площадей, ровно в три часа пополуночи вспыхнул огромный костёр. Это книги горели. Там такие были шедевры!.. И современные тоже! И всё дотла. Можете себе представить?
  "Нет", только и сказал я и сел на диван, ноги отказывались слушаться.
  "Триста тридцать три… Полуапокалипсис какой-то… Ничего подобного ведь с Последней Войны не бывало. Неужели опять?.."
  Рэй Леонардович покачал головой.
  "Версию возвращения Гитлера Агата отвергнула сразу. И правильно сделала. Не может он в наш мир вернуться. Даже мёртвым не может".
  Я киваю: "Не может. Но кто?"
  Брэдбери плечами пожал, допил вино из бокала, налил ещё и мне немного плеснул. Я кое-как с дивана поднялся, подошёл, бокал взял ослабевшей рукой и, боясь уронить, быстро выпил до дна. Брэдбери тоже выпил. Одуванчики всё ещё светились по комнате, но мне показалось, что слегка потускнели.  
  "Ничего неизвестно, Серёж, ни-че-го! Ни одного следа нет, ни единой улики. Борхес темно пошутил, что книги мог вынести только Человек-невидимка".
  "Так он персонаж… А Хорхе Егорыч пожилой человек. И зрением слабоват. И тоже, как вы, всё упрямится, глаза не хочет менять. Не желает чужие, к своим, мол, привык…"
  Брэдбери только кивнул: "Уэллс меня высмеял, когда я ему рассказал про версию Борхеса. Сказал, дескать, заснул, проворонил…"
  Я вздохнул: "Ну смешного тут нет… Даже если и так…"
  Он тоже печально вздохнул.
  "Самое скверное, что, при всей трагичности момента, у меня новый замысел сразу проклюнулся. Повесть о том как жгут книги".
  Я не сдержался: "Новый?.."
  Брэдбери посмотрел удивлённо. Я язык прикусил. Сколько раз себе запрещал эти вещи разоблачать!.. Ну не помнят они чаще всего своих книг, в Старом мире написанных… Давно бы привыкнуть к этому должен…  
  Брэдбери нахмурился, снял очки, посмотрел медленно по сторонам.
  "Да, – сказал он. – И люди в моей повести постепенно придут к мысли, что лучший носитель для книг – это всё-таки мозг".  
  Я чуть-чуть помолчал и говорю, стараясь хотя бы казаться бодрым: "Так и напишите! Название есть?"
  Он кивнул: "Есть конечно. У меня сразу есть. "Пожарный".
  Очки надевает и смотрит на меня выжидающе.
  Я помолчал.
  "Неплохо…"
  "Но?.."
  Я прокашлялся.
  "Остроты не хватает. Ну и… "Почтальон" есть у Брина. Созвучно. Кстати, а при какой температуре бумага воспламеняется?"
  Брэдбери очень долго на меня смотрел, минут восемь, ничего не говорил, только думал. Мне показалось, что он перебирает в уме цифры, губы его слегка шевелились. Наконец он поднялся.
  "Вы, Сергей, голова".
  Я тоже встал.
  "Поверьте, Рэй Леонардович, не в этом случае".
  Он рюкзак свой стал закрывать, а сам бормочет: "Двести тридцать три градуса Цельсия. Пятьсот шесть по Кельвину… Нет, всё не то… Четыреста пятьдесят один градус по Фаренгейту… А в этом что-то есть… что-то есть".
  Наконец он справился с застёжками, рюкзак надел, смотрит на меня и улыбается грустно.
  "Очень надеюсь, что повестью всё и закончится. Или романом. А то что в Аргентине произошло – какая-то нелепая случайность".
  Я эхом подхватил: "Будем надеяться".
  Брэдбери на бутылку недопитую рукой показывает: "Если ёмкость есть большая, стеклянная, перелейте. Оно ещё растёт, живое… Будет запас, для вдохновения. Или для другого чего".
  Подмигнул заговорщицки, руку мне пожал крепко и быстро ушёл.
  Я полез в свой подпространственный погреб, искать четверть стеклянную. Сам выдул когда-то… В смысле, не выпил, а выдул как стеклодув, когда стеклом увлекался, собственнолёгочно. Искал я бутыль и всё думал: "Что-то тут, право, не складывается. Ну кто из ныне живых может всерьёз книги жечь? Да никто!"
  Бутыль я таки нашёл, вылез из погреба и стал переливать вино одуванчиковое, а сам всё думал, думал, думал… Где-то далеко-далеко, будто бы в каком-то стареньком уютном парке моего полузабытого детства играл оркестр, плавно раскачивая мои невесёлые мысли.

Сергей Буртяк, 2017

Сертификат Поэзия.ру: серия 1666 № 125659 от 19.02.2017

2 | 4 | 1791 | 21.11.2024. 11:53:55

Произведение оценили (+): ["Слава Баширов", "Вячеслав Егиазаров"]

Произведение оценили (-): []