Плещутся и тонут зори

в буйно-вяжущей траве,

обалденно пахнет море,

чайки кружат в синеве.

И опять дружу я с рифмой,

заостряя ею мысль,

и опять плыву на риф мой,

огибая скальный мыс.

Полыхают в сквере канны,

вере место есть в груди,

позади пора обманов,

время скуки позади!

Хохоча, спеша, страдая

мир живёт, и это – Well!

Даже мыс угрюмый Айя

подобрел и посветлел.

И к нему, резвясь, дельфины

мчатся, пенится волна…

Неужели зимним сплином

жизнь была омрачена?

Что об этом?.. С ветром споря,

парус звонок, точно медь:

обалденно пахнет море,

травы пахнут – обалдеть!

За пасущейся кефалью

наблюдаю, встрече рад;

небо к вечеру эмалью

золотой покрыл закат.

А под ним темнеют горы,

тени их скользят к земле,

и цикад звенящих хоры

затихают в полумгле.

Ввысь ли надобно иль вниз нам,

мы вольны, вольны, вольны,

и словесным слаломизмом

все поэты вновь больны…