Я не способен, как ни суесловь,
Вместить всё это в пониманье мира;
Хоть белый мой хитон до дыр застиран,
Но пятна красным проступают вновь.

И мой венок лавровый облетел:
Не расцветают на слезах и крови!
Мы превзошли давно средневековье
В нагроможденьи гор безвинных тел.

Надрывный плач и стоны там и тут,
Нужда и смерть выискивают сирых;
Семь струн моей сладкоголосой лиры
Не дивный звук, а лишь проклятья шлют.

И если всё ещё не потолок,
И ждёт нас вскоре большая разруха –
Лиши меня и зрения, и слуха:
Мне надоело знать, как мир жесток.