Из дневника 2016

Людмила Колодяжная

Стихи из дневника 2016
Москва


Лучей не тают спицы

На двор пустой, заснеженный –
стоящий на углу
фонарь – льет свет свой нежный,
рассеивая мглу.

Березы ветка ломкая,
обвив фонарь, дрожит,
и тонкая соломка
луча – ночь сторожит.

Лучей не тают спицы,
пока к ним взглядом льну...
По льну пустой страницы
строку я протяну.

Чтобы на Белом Свете
она кому-нибудь
когда-нибудь осветит
в ночи – далекий путь.

И в тишине заснеженной,
где каждый шаг не прост,
он перейдет безбрежный
пустырь – при свете звёзд.

ФЕВРАЛЬ

Жанна Самари
(портрет Огюста Ренуара)

«Не читки требует с актёра, а полной гибели, всерьёз...»
Борис Пастернак

Твоей руки коснусь ладонью...
А ты в глаза мне посмотри –
Ты снова встретишь взгляд бездонный,
тот, что у Жанны Самари.

Я, как она, живу без правил...
А ей был дан Актрисы дар.
Её на полотне оставил
Огюст-художник, Ренуар.

А у художника взгляд острый –
пред нами Жанна, как вчера.
Ты слышишь? Чуть скрипят подмостки,
и жизнь проходит, как игра.

Пусты становятся кулисы...
Она – ответит на вопрос –
нет, не игра жизнь для актрисы,
«А гибель полная, всерьёз...»

Нет, жизнь – игра! Игра без правил,
за жизнь заплатится вдвойне,
чтоб Жанну – Ренуар оставил
для нас – живой на полотне.

Вселенной вздохи

Не знаю, где Вселенной центр,
наверное, от звезд там тесно.
Но там всегда идет концерт,
чуть слышной музыки небесной.

Мелькание прозрачных рук,
играет Ангел, тот , что снится,
и тянется далекий звук,
тот, что приносят утром птицы.

И звук умолкнет через час,
лишь звездные погаснут точки...
Мы вновь услышим Божий глас,
когда пора наступит ночи,

когда умолкнет птичий свист
и времени поток заглохнет –
вновь – Ангел, маленький флейтист,
к нам донесет Вселенной вздохи.


МАРТ

10 марта

Ни дня без строчки

Ночь. Освещен листок бумажный
тревожным лепестком огня.
Как было сказано однажды –
без строчки не прожить ни дня...

Бросают сети рыболовы...
Как будто вижу вдалеке –
для них Господь выводит Слово
на влажном от волны песке.

Завет ли Новый, или Ветхий...
Слова плывут, как облака –
их в воздухе выводит веткой,
как будто – Божия рука...

И не нарушить мне порядка...
Житейских волн прибой затих,
и ждет послушная тетрадка –
когда же в ней задышит стих?

Ведь не прожить ни дня без строчки,
без серебристой горстки слов –
их Бог выводит на песочке –
Первых апостолов улов...

30 марта


30 марта
И вспоминали мы Карамзина

Сугробы почернели моментально,
лишь потому, что кончилась зима.
Сегодня стали мы сентиментальны,
и вспоминали мы Карамзина

О девичьей поре первоначальной,
когда любовь опасна, как беда,
и о конце той повести печальной,
о тайне монастырского пруда.

В начале жизни – Рай всегда прекрасен...
Но на краю там яблоня цветет,
и плод ее становится опасен,
в тот час, когда он в руки упадет.

И нет запрета – всё уже возможно,
так освежает вешняя листва,
когда она становиться вдруг ложем
любви, в которой не нужны слова.

Но нет на свете повести печальней...
Приходит осень, и вослед зима.
Сегодня стали мы сентиментальны,
и вспоминали мы Карамзина.


АПРЕЛЬ

6 апреля
Благовещенья птицы

Дано мне утром ранним
лишь перышко в руке.
Из слов, как оправданье,
дом строю на песке.

От ветерка песочек
чуть движется, шуршит.
Сплетается из строчек
стихотворенья щит.

Слова так мало весят,
но нет прочней брони –
сплетенную завесу –
страницу – сохрани...

Пусть ветерочек веет,
песчинки все сочту...
Сегодня «от Матфея»
главу я перечту.

Там – Бог по водам ходит,
волны надежна твердь,
там – с нами Бог заводит
рассказ – про жизнь и смерть.

Волна бежит в песочек,
пусть времени река
мои впитает строчки,
чтоб помнить – на века.

Останусь ученицей
и выучу Закон...

Благовещенья птицы
воркуют за окном...

11 апреля

***

Я тебе напишу всего несколько строчек,
я построю тебе весною стихи,
Ангел твой разберет незнакомый мой почерк,
перекрестит меня и отпустит грехи.

Каждым утром меня луч апрельский встречает,
Дом стоит на холмах


МАЙ


Из Дневника. 12 мая, 2016

Я уже пребываю во мгле,
но - цветут где-то райские кущи.
Я к тебе бегу по земле,
по земле весенней, цветущей.

Я к тебе бегу далеко,
забывая земные вещи,
в край, где тихое озерко
мне волною холодною плещет.

Где всегда утешает печаль,
наклонившись березою, крона,
этот берег - просто причал
где печалится лодка Харона.

Этот берег лишь тем хорош,
что земных нет законов и правил...
Я Харону подам медный грош,
чтоб на берег другой - переправил.

***
«Никогда и ничего не просите Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!» Михаил Булгаков

Никогда, ничего не просите!..
Это – просто и сложно –
только верьте и ждите,
сами – дадут и предложат.

Так сказано было Воландом –
Королеве Марго, когда-то,
в доме «Бис», на Садовом,
в книге – о Прокураторе.

Мы – ничего не просим,
мы, всегда бесприютные...
Просим – майские росы,
да подвальчик уютный.

Мы – ничего не просим,
просим – малую толику –
лишь бы горели розы
возле дивана, на столике...

Рукопись, ровный почерк,
листы, когда-то сожженные...
Маргарита читает строчки –
из огня возрожденные.


Памяти Булата Окуджавы

12 июня 1997 года

Его отпели накануне
Схождения Святого Духа*,
Вдали от родины, в июне...
И он уже – вне зренья, слуха.

Там – летний дождь бульвары лижет...
Он умер, может быть, до срока,
Он умер там, в пустом Париже
Наедине с собой и с Богом.

И о его посмертной славе
Уже никто, никто не спорит.
Его отпели в православном -
Святого Невского соборе.

А здесь – от ветра стонет лира,
Последней песнею тревожит...
Он умер там, в столице мира.
Упал колеблемый треножник.

И весть о том достигла слуха.
О! Смерть не знает снисхожденья.
Он умер за два дня - схожденья
На Божий мир - Святого Духа.

* День Святого Духа в 1997 году пришелся на 14 июня


***

«И бабочки, как еретички,
горят на медленном огне...»
Булат Окуджава

Ладони сложены привычно –
молитвы жестом в тишине,
как бабочки, как еретички
сгорая медленно в огне –

в окне летящего заката,
вновь подводящего черту
тому, что пройдено, что свято,
что полнит жизни пустоту,

что открывает смысл первичный,
что поднимает на волне
ладоней, сложенных привычно –
молитвы жестом в тишине.

Застывший жест, как слово, точен,
он вечер – вечностью продлит
и разомкнет тот круг порочный –
огня, где бабочка горит,

чтоб взгляд ушел за грань заката,
где веер шелестит крыла,
где длится жизнь, как сон, за кадром,
как будто вовсе – не была...


Синий троллейбус
«Когда мне невмочь пересилить беду...»
Булат Окуджава

Когда с ненастьем я сладить не в силах,
всё мне кажется, что я еду
на последнем троллейбусе Синем,
и позади остаются беды.

Синий троллейбус... Иль Синяя Птица?
Синий троллейбус – как Птица счастья,
он над Москвою летит, иль мчится?
И забываются беды-ненастья.

Через метели, сквозь ветра свисты –
я не знаю, где он причалит,
где та далекая летняя пристань,
где никогда не бывает печали.

Мы – пассажиры в последнем Троллейбусе,
который мчится без остановки...
И провода, словно линии в ребусе,
вместо билетов – на счастье подковки.

25 мая, 2016


ИЮНЬ

6 июня.
Заветная Лира

Пусть мимо Алтаря толпа
без поклонения проходит –
не зарастет травой тропа –
строки в небесном переходе.

И пусть колеблется Треножник,
но пламя творчества горит,
вновь, вдохновением встревожен,
Поэт об этом говорит –

во времена чумного пира
страницы под рукой дрожат,
и говорит Поэта лира,
пока жива его душа.

Во времена чумного пира –
Поэзии приходит час,
заветная – не молкнет Лира,
и Глас поэта – Божий Глас.

Поэт не требует похвал,
его награда – это Слово,
его защита – лишь овал
венца последнего тернова.

11 июня

«И даль пространств, как стих псалма» Рильке-Пастернак

Пространства даль

Куда же от строки мне деться,
куда же деть мою печаль,
в которой тайна песнопевца...
Как стих псалма – пространства даль.

Я – не пишу, лишь повторяю
всё то, что сказано давно,
и строки в небеса роняю
через открытое окно.

В окне – березовая прядка
в фонарном зареве горит,
коры темнеющая складка
о тайных бурях говорит.

От звезд протянутые стр/елки
лучей – продолжат разговор
о том, как в бедной жизни м/елки
претензии и с Небом спор.

Как Золушка, меняю платье,
зови, мой Принц, иль не зови...
Но где же скрыться от объятий
любви, от пламени любви?

Быть может, это лишь и вечно,
и в этом – вечная печаль,
об этом – стихотворца речи,
как стих псалма, уводят в даль.



16 июня

«Я Слово позабыл...» Мандельштам

Теряю счёт часам и дням,
как Птица, я живу беспечно,
Встречать назначенную вечность –
вернется Ласточка – к теням.

Давно подрезано крыло,
об этом ли в траве лепечет
певец забывчивый – кузнечик,
в реке – потеряно весло.

В душе растет бессмертья свет,
к нему – приковано вниманье,
О! Это «радость узнаванья...» –
так мне сказал бедняк-поэт.

Поэту вложено в персты
перо, и пусть, строка невзрачна,
витает в небесах прозрачных,
теряется в словах простых.

Земли – обнимет Небо – твердь,
а речь поэта так условна...
И остаются лишь два Слова –
смерть и любовь,
или – любовь и смерть...

***

Светлеет неба водоём,
рассвет проступит, бело-розов,
стихами зарастает проза,
бела страница, как береза,
та, что склонилась над окном.

Стихи растут сквозь жизни сор,
спешат знакомою тропою,
волна травы бежит прибоем,
чтоб затопить пустынный двор.

Двор – как оазис в Тёплом Стане...
Когда-нибудь рука устанет
вести послушную строку,
ту, где слова, подобно птицам,
расскажут – что еще случится,
быть может, на моем веку.

Растет береза за окном,
растет, как белый стих сквозь прозу...
Рассвет проступит – бело-розов,
светлеет неба водоем...


***

Ты – с первой встречи мне казался Богом!
Которому Адам протягивает руку,
чтобы не быть на Свете – одиноким...
Мы – встретились, чтобы – спасти друг друга.

Ты помнишь этот Жест – сквозь ткань Вселенной?
Так, может, жизнь земная начиналась.
Так – их увидел Сан-Микельанджело...
И наша встреча – так обозначалась.

Но как понять нам это совпаденье?
Ты помнишь? – Яблони, цветы, оливы...
Рай – это лишь грехопаденье? –
Иль точка первая Любви счастливой?

Ты – с первой встречи – Богом мне казался,
я, как Адам, протягивала руку,
чтобы ладонью ты меня касался...
Мы встретились, чтобы – спасать друг друга...


Ракитки, 25 июня

Листов перебирая груду,
я вспоминаю этот день,
который был похож на чудо,
теперь – строка бежит, как тень...

Мы шли небесными холмами,
покрытыми земной травой,
и ангел призрачный крылами
чуть шелестел над головой.

Среди цветов, на том кладбище
врастала в небо тишина,
и свежий хлеб служил нам пищей,
и капли старого вина.

На горизонте там далёком
росла высокая сосна,
тянулась к небу одиноко,
туда, где Райская страна.

И низко облака прижались
к земле, укрывшей всех родных...
Нам лица близких вспоминались,
и пел нам – памяти родник...

А за далеким горизонтом
сосна высокая росла
и крона распахнула зонтом
свои зеленые крыла...


*** 27 июня

Дни пустынны. Это истина.
Где-то журавли трубят
над осенней дальней пристанью,
где грущу я – без тебя,

вспоминая день счастливый,
очертанья легких крыл,
берег летнего залива,
час, когда ты рядом плыл.

А потом – в лесу тропинка,
Иван-чай в овраге рос,
а потом – дождя дробинка,
как предвестье новых гроз.

В доме – веточка гвоздики,
в жизни без тебя – пробел,
вспомню песню Эвридики,
про которую ты пел.

Я еще приду на пристань,
ту, где журавли трубят
в день осенний, в час лучистый,
чтоб грустить там – без тебя.

Скоро день Петра и Павла

Скоро день Петра и Павла –
к половине клонит лето,
перечту сегодня главы
из страниц Новозаветных.

Дни становятся короче.
Пусть из слов плетутся звенья
тех, полузабытых строчек –
о Пути в Дамаск – к Прозренью.

Строк натянутые нити
говорят о самом главном –
как безумный Савл-гонитель
вдруг – преобразился – в Павла...

Как безумный Савл-гонитель
вдруг избавился от скверны –
Волей Божьей... Стал Учитель,
проповедник Правой веры.

Пусть расскажет мне страница:
надо на три дня ослепнуть,
чтобы вдруг – преобразиться,
чтобы в Правой вере крепнуть.

ИЮЛЬ
2 июля

«Дух мелочей прелестных и воздушных...»
Кузмин

Среди еще пустых речей –
проникнусь тишиною.
Пусть «дух прелестных мелочей»
витает надо мною.

По строкам взглядом проведу,
забьется сердце гулко –
«Шабли прозрачное во льду,
поджаренная булка...»

Немного белого вина,
стихи читать я буду,
я вспомню песни Кузмина,
и обо всём забуду.

В гостиной Петербурга – свет,
а в окнах – вечер мглистый...
«Прекрасной ясности» поэт,
предтеча акмеистов.

Возьму я посох и суму,
и вспомню: умер нищим...
Я памятник найду – ему –
на Волковом кладбище.

Среди еще пустых речей –
исполнюсь тишиною...
Поэт «прелестных мелочей»
предстанет предо мною.

АВГУСТ

Обретенное слово

«Странник в долину со склона горы
не приносит горстку земли...
Странник Обретенное слово приносит...».
Райнер Рильке Элегия девятая

Пусть неизвестен исход...
Путь повторится снова –
Странник с вершин принесет
в небесах Обретенное слово,

смысл возвращая вещем –
утерянный, первоначальный:
«Дом», «Колодец», «Свеча» –
перечень слов случайный.

Поговорим же о том,
что – эти слова означают?
Рожденье твое помнит Дом
и смертные беды-печали.

Плеск дальный мы помним всегда –
рожденный лучом в колодце...
Тот луч теряет звезда,
но плеск навсегда остается.

И вспомним еще – о «Свече»,
горящей в ночи перед нами.
Нет слов на земле – горячей:
Огонь и Свеча, и Пламя.

Мы не уходим с вершин,
путь начинается снова,
Путь к небесам совершим –
для Обретения слова.

ТРИЕСТ

19 августа. Преображение

Я помню всё – глаза и руки,
и взгляд, улыбку, и лицо,
и то последнее крыльцо –
черту опасную разлуки.

Я помню всё – дождя дробинку,
березовый высокий ствол,
в лесу заросшую тропинку,
ту, по которой ты ушел.

Но в памяти есть отраженье,
незабываем силуэт...
Сегодня День Преображенья,
Фаворский Свет спасет от бед.

Молчанья своего виновник –
ведь ты ушел не навсегда –
в свою судьбу,.. ведь ты – паломник,
не оставляющий следа...

21 августа. Триест....

В этом городке остались
где-то римские руины...
Дом поэта, мыс Дуино,
прошлого открылись дали.

И сквозь вечный шум прибоя
я спускаюсь утром ранним
по строке Мария Райнера –
к морю, древнею тропою.

Повороты, словно вехи,
далью прошлого повеет,
и звучит «Сонет к Орфею»
и поют слова элегий.

Жизнь, как вечности отрывок,
не кончается, поётся,
а Певцу – что остается –
только Древо у обрыва.

21 августа, вечер.
Замок Дуино в Триесте.
Тропа Райнера Рильке

Растут столбцы ночных элегий,
в морской вплетаются туман,
и длинных строк впадают реки
в небесный вечный океан.

И строки – продолженье линий,
спадающих от звезд-лучей
к рядам вечнозеленых пиний
волною тающих речей.

Строка продолжит путь Поэта
перед тобой качнется чуть
певца, бредущего по свету –
в единственный спасенья путь.

Путь этот вьется над обрывом
вкруг Замка, древнею тропой,
где ветра южного порывы,
где – только море пред тобой.

23 августа

Пройди со мной по краешку тоски,
хотя бы мысленно, но рядом,
коснись теплом – тепла моей руки,
и взгляд мой утоли далеким взглядом.

Не знаю, где ты, у какой черты,
над безднами земного шара,
а здесь – маяк бессонный, с высоты,
чтобы тебя найти, по горизонту шарит.

Восточный плач в коротком слове «Весть»
коротком слове, небесам послушном.
В России снится – Замок тот воздушный,
маяк и ветер, утренний Зюйд-Вест...

26 августа

Я просыпаюсь с грустью на лице.
Ты эту грусть еще не различаешь,
А мне приснилось – ты меня встречаешь
в России где-то, на твоем крыльце.

И я переступаю тот порог,
где очертанья комнат св/яты,
и я скрепляю рифмою охватной
поток – к тебе бегущих строк.

Я здесь встречаю медленный рассвет,
а в море тонет горизонта линия...
И над обрывом ствол склонила пиния,
на берегу, где прежде жил Поэт...


СЕНТЯБРЬ

1 сентября

Как луч, летя из дали млечной,
с другим встречается лучом,
была случайной эта встреча,
и разговор был – ни о чем.

Вы – без меня шли, без подруги,
я как всегда, была одна...
на миг Вы подали мне руку,
и Чаша выпита до дна...

Остался облачный осадок,
он обозначен словом «грусть»,
аллея яблочного Сада,
осенний Сад прозрачен, пуст.

Там было озеро и пристань,
из дерева настил, причал,
и ветер там летел так быстро,
ты помнишь... как меня встречал...

3 сентября

Осень первая. Новолетие.
И наверно, пути нет проще,
чем тропинка последняя летняя –
вдоль оврага в березовой роще.

Лето с осенью – небо венчает,
и фатою плывет паутинка,
нас ведет в тишину иван-чая
исчезающая тропинка.

В вышине облака витают,
тают ангелов вереницы,
жест прощанья – ладони сплетаем
и грустим о летней странице.

Тонкий месяц блестит подковой,
над холодной озерною сталью,
к перелету уже готовы –
сонмы ангелов тянутся в дали.

Мы их взглядами провожаем,
может, так возлетают души...
Долгой жизни путь завершая,
шорох осени долго слушаем.

5 сентября

«Тишина, ты лучшее
из всего, что слышал» Пастернак

Я в строку святую верую,
кто-то Слово произнес,
и печали птицу серую
ветер северный принес.

Лист, как осени основа,
лишь желтеет на лету,
и ладонь, как лист кленовый,
я в странице обведу.

Пусть рисунок сохранится,
словно осени печать,
и за слово на странице –
я готова отвечать.

Ниточка строки случайная
в тишину ведет слова,
словно с колокольни дальней
ветер снял колокола.

Пусть осенний вспыхнет лучик,
даль осветится, ясна...
Как сказал поэт – нет лучше
ничего, чем тишина...

6 сентября

«Немногие для вечности живут...»
Мандельштам

Иду туда, куда слова зовут,
земные пережившие мгновенья,
и по волнам бегу стихотворенья –
которые о вечности поют.

И слово набирает высоту
и в небеса взлетает постепенно,
светлея, словно облачная пена,
и переходит тонкую черту,

где музыкой становятся слова...
Пусть – ангел для тебя исполнит соло...
А ты сжигаешь в очаге весёлом
березовые легкие дрова.

Немногие для вечности живут,
земной огонь угаснет, он непрочен,
и я бегу за огненною строчкой
туда, куда меня слова зовут.


10 сентября

Казалось – «что еще не вечер...»,
и далека еще беда,
и нам березовые свечи
горели, и мы шли туда,

где давняя тропа мерцала,
шли и не думали о том,
чтобы вернуться, как с вокзала –
паломниками в Отчий дом.

Пред нами озеро застыло
и стая уток –перелёт
готовила... Нет лучше тыла,
чем даль, где кто-то вечно ждёт –

среди родных лесов, полей,
куда и ты идешь тропою,
где песни юных журавлей
вдруг пролетают над тобою

13 сентября

Тень-бабочка – на потолке
растаяла, заметна еле...
но вот, в ночной еще строке
звучит крыла прозрачный шелест.

Из хрупких создана лучей,
проникших сквозь льняную штору, –
она среди земных вещей –
еще причастница простора.

Обрисовав ее, ушёл
нездешний странник, луч небесный,
и лишь крыла ночного шёлк
остался на старинных креслах.

Быть может, бабочка – ответ
небес, мелькнувших на мгновенье –
лишь для того, чтобы поэт
успел сложить стихотворенье...

15 сентября

В небесах слова извлекая,
имена предметам давать...
На земле судьбы избегая,
в небесах о судьбе тосковать.

Чем же – эту тоску излечим?
Не сейчас, но когда-нибудь,
на земле под звездами млечными
повторяя Кремнистый путь.

Этот путь был открыт однажды...
Встань на этой тропе, обернись,
без томящей духовной жажды –
нам, паломникам, не обойтись.

Оглянуться – такая малость –
чтоб увидеть Тень на тропе,
как Орфей... Как ему – осталось
в небесах тосковать о судьбе.

17 сентября

Дождя спадала пелена,
тянулась осень за окном,
и в дом вступала тишина,
та, позабытая давно.

Там – Бог когда-то на песке
слова небесные чертил...
Там – ты на глянцевой доске
за буквой – букву выводил,
и мел мерцал в твоей руке.

Движенье повторялось вновь,
светился мел – небес осколок,
я угадать пыталась Слово...
И вдруг увидела – л ю б о в ь

Ты это слово прошептал,
вдруг открывая смысл глубинный,
как будто вновь перелистал
страницы Книги Голубиной.

И наступила тишина,
та, позабытая давно,
дождя светилась пелена,
тянулась осень за окном.

19 сентября

Я наугад пишу без темы,
слова подсказывает осень..
Но ждешь – пробьется луч сквозь темень,
но ждешь – вот-вот проснется просинь.

Березу вдруг обнимет ветер,
звук колокола за околицей...
И вспомнишь – что неделя третья,
что Рождества день – Богородицы.

Пусть утро всё еще туманно,
песнь журавлей всплывает клином,
и вспомнишь праведную Анну,
и вспомнишь старца Иокима.

Молитвы наступают сроки,
в дали – старинные напевы,
тропарь торопится сквозь строки,
в честь Рождества Марии-Девы.

Пусть ветер узелок завяжет,
березовой играя веткой,
и осень мне слова подскажет,
склонившись над страницей ветхой.

ОКТЯБРЬ

11 октября

Береза свесила во двор
сквозные сети,
и вёл осенний разговор
с листвою ветер.

И по невидимой тропе,
сквозь сон сомнений,
замедлив шаг, я шла к тебе
сквозь день осенний.

Давно проложен был маршрут,
как жизнь вторая,
казался бедный твой приют
преддверьем Рая.

Рос за окном березы ствол,
очерчен точно,
ронял блокнот на старый стол
свои листочки.

И взгляд доверчиво встречал
знакомый почерк,
и не было конца речам,
звучали строчки.

С осенних золотых страниц
срывались песни,
как будто трели летних птиц
здесь вдруг воскресли.

Стояла осень за окном,
пора сырая...
Маршрут проложен был давно,
как жизнь вторая.

НОЯБРЬ

8 ноября

Ты откроешь жизнь мне новую,
чтобы двери слышать скрипы,
и за куколем дворцовым
уведешь в садовый кипень.

С неба принесешь снежинку,
пусть в руках она не тает,
нарисуешь паутинку,
ту, что в доме прорастает.

В тишине найдешь столичной
звездочку, как Жизни точку,
там, где страны Заресничные,
только где – не знаю точно.

фонари там – налитые –
двор небесный охраняют,
дремлют ангелы святые,
тьму от света отгоняют.

Мы оставим гул столичный,
может поздно, может рано,
мы отыщем заресничные –
где-то в звездах наши страны...


21 ноября

В окно плывет холодный ветер,
путь над землей его так прост,
он знает обо всём на свете
и ночью достает до звезд.

Луча прозрачный отблеск синий
возьму в ладони. Обведу
строку светящеюся линией,
речь с небесами заведу.

Нас Ангел, может быть, заметит,
строка начнет далекий путь,
и Ангел, может быть, ответит –
в чем жизни соль, и боль, и суть...

Жизнь тяжела и тянет Чашу
к земле, к подножью, дальше вниз.
Строка еще легка, но даже
строка опасна, как карниз.

Ты – слов моих не замечаешь,
твое молчание – ответ...
Но взглядом всё же – отвечаешь...
Благодарю за этот свет.

Ты знаешь обо всём на свете,
а путь моей строки так прост –
ведь рядом с ней – холодный ветер,
он донесет строку до звезд...

29 ноября


Шин далеких в ночи шуршанье
как ответ на безмолвный вопрос
словно зимнее верещанье
разговоры далеких звезд

словно ангелов входит пенье
сквозь прорехи оконных рам
день введения в зиму - Введенье
Богородицы в Божий храм

Ты молчишь... Я в зимней тревоге,
словно ты разделяешь молву,
словно мы идем по дороге,
той, единственной – к Рождеству.

Шин шуршанье дарит просторы,
как ответ на зимний вопрос,
нам в ночи даны разговоры,
уговоры далеких звезд

ДЕКАБРЬ

Окончен бал. И на столе ни крошки.
Окончен бал и вымыты полы.
И звездные лучи уже стучат в окошко,
чтоб озарить в ночи далекие углы.

На платьице сменен – полувоздушный, бальный
из призрачных лучей обманчивый наряд.
И туфелька – одна – печальна, но хрустальна,
Но с туфелькой спешит Принц много дней подряд.

И первый легкий снег вдруг падает на крышу,
он прилетит с небес, от звезд, издалека...
И кажется, вот-вот приняв слова задышит-
о Золушке твоей летящая строка.

Вдруг снова оживет наряд волшебный бальный,
и тройкою коней – бегут ряды мышат..
Две туфельки, вдруг став обновою хрустальной,
здесь, на ночном столе, как ангелы дрожат..

3 декабря

***

Пусть лучи бегут, как строчки,
без предела, без границы...
Если в жизни ставишь точку –
станет комната страницей.

Ведь строка тебя не ранит,
не тревожься, Бога ради,
если в жизни только грани –
станет комната тетрадью.

И кому – какое дело...
«мысли, изреченны, лживы...»
У поэта нет ведь тела –
лишь душой поэты живы.

Живо то, что бестелесно,
словно зимняя дорога –
невесомый плат Небесный
у поэта над порогом.


***

Не снег, а снежная крупа,
Звезду сокрыли облака,
И лишь печаль, что так легка,
С Небес к тебе слетит.

Твой Ангел, как всегда суров,
и действий жажде, а не слов,
и ты уже поднять готов
молчанья хрупкий щит.
Людмила Колодяжная

Стихи из дневника 2016
Москва


Лучей не тают спицы

На двор пустой, заснеженный –
стоящий на углу
фонарь – льет свет свой нежный,
рассеивая мглу.

Березы ветка ломкая,
обвив фонарь, дрожит,
и тонкая соломка
луча – ночь сторожит.

Лучей не тают спицы,
пока к ним взглядом льну...
По льну пустой страницы
строку я протяну.

Чтобы на Белом Свете
она кому-нибудь
когда-нибудь осветит
в ночи – далекий путь.

И в тишине заснеженной,
где каждый шаг не прост,
он перейдет безбрежный
пустырь – при свете звёзд.

ФЕВРАЛЬ

Жанна Самари
(портрет Огюста Ренуара)

«Не читки требует с актёра, а полной гибели, всерьёз...»
Борис Пастернак

Твоей руки коснусь ладонью...
А ты в глаза мне посмотри –
Ты снова встретишь взгляд бездонный,
тот, что у Жанны Самари.

Я, как она, живу без правил...
А ей был дан Актрисы дар.
Её на полотне оставил
Огюст-художник, Ренуар.

А у художника взгляд острый –
пред нами Жанна, как вчера.
Ты слышишь? Чуть скрипят подмостки,
и жизнь проходит, как игра.

Пусты становятся кулисы...
Она – ответит на вопрос –
нет, не игра жизнь для актрисы,
«А гибель полная, всерьёз...»

Нет, жизнь – игра! Игра без правил,
за жизнь заплатится вдвойне,
чтоб Жанну – Ренуар оставил
для нас – живой на полотне.

Вселенной вздохи

Не знаю, где Вселенной центр,
наверное, от звезд там тесно.
Но там всегда идет концерт,
чуть слышной музыки небесной.

Мелькание прозрачных рук,
играет Ангел, тот , что снится,
и тянется далекий звук,
тот, что приносят утром птицы.

И звук умолкнет через час,
лишь звездные погаснут точки...
Мы вновь услышим Божий глас,
когда пора наступит ночи,

когда умолкнет птичий свист
и времени поток заглохнет –
вновь – Ангел, маленький флейтист,
к нам донесет Вселенной вздохи.


МАРТ

10 марта

Ни дня без строчки

Ночь. Освещен листок бумажный
тревожным лепестком огня.
Как было сказано однажды –
без строчки не прожить ни дня...

Бросают сети рыболовы...
Как будто вижу вдалеке –
для них Господь выводит Слово
на влажном от волны песке.

Завет ли Новый, или Ветхий...
Слова плывут, как облака –
их в воздухе выводит веткой,
как будто – Божия рука...

И не нарушить мне порядка...
Житейских волн прибой затих,
и ждет послушная тетрадка –
когда же в ней задышит стих?

Ведь не прожить ни дня без строчки,
без серебристой горстки слов –
их Бог выводит на песочке –
Первых апостолов улов...

30 марта


30 марта
И вспоминали мы Карамзина

Сугробы почернели моментально,
лишь потому, что кончилась зима.
Сегодня стали мы сентиментальны,
и вспоминали мы Карамзина

О девичьей поре первоначальной,
когда любовь опасна, как беда,
и о конце той повести печальной,
о тайне монастырского пруда.

В начале жизни – Рай всегда прекрасен...
Но на краю там яблоня цветет,
и плод ее становится опасен,
в тот час, когда он в руки упадет.

И нет запрета – всё уже возможно,
так освежает вешняя листва,
когда она становиться вдруг ложем
любви, в которой не нужны слова.

Но нет на свете повести печальней...
Приходит осень, и вослед зима.
Сегодня стали мы сентиментальны,
и вспоминали мы Карамзина.


АПРЕЛЬ

6 апреля
Благовещенья птицы

Дано мне утром ранним
лишь перышко в руке.
Из слов, как оправданье,
дом строю на песке.

От ветерка песочек
чуть движется, шуршит.
Сплетается из строчек
стихотворенья щит.

Слова так мало весят,
но нет прочней брони –
сплетенную завесу –
страницу – сохрани...

Пусть ветерочек веет,
песчинки все сочту...
Сегодня «от Матфея»
главу я перечту.

Там – Бог по водам ходит,
волны надежна твердь,
там – с нами Бог заводит
рассказ – про жизнь и смерть.

Волна бежит в песочек,
пусть времени река
мои впитает строчки,
чтоб помнить – на века.

Останусь ученицей
и выучу Закон...

Благовещенья птицы
воркуют за окном...

11 апреля

***

Я тебе напишу всего несколько строчек,
я построю тебе весною стихи,
Ангел твой разберет незнакомый мой почерк,
перекрестит меня и отпустит грехи.

Каждым утром меня луч апрельский встречает,
Дом стоит на холмах


МАЙ


Из Дневника. 12 мая, 2016

Я уже пребываю во мгле,
но - цветут где-то райские кущи.
Я к тебе бегу по земле,
по земле весенней, цветущей.

Я к тебе бегу далеко,
забывая земные вещи,
в край, где тихое озерко
мне волною холодною плещет.

Где всегда утешает печаль,
наклонившись березою, крона,
этот берег - просто причал
где печалится лодка Харона.

Этот берег лишь тем хорош,
что земных нет законов и правил...
Я Харону подам медный грош,
чтоб на берег другой - переправил.

***
«Никогда и ничего не просите Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!» Михаил Булгаков

Никогда, ничего не просите!..
Это – просто и сложно –
только верьте и ждите,
сами – дадут и предложат.

Так сказано было Воландом –
Королеве Марго, когда-то,
в доме «Бис», на Садовом,
в книге – о Прокураторе.

Мы – ничего не просим,
мы, всегда бесприютные...
Просим – майские росы,
да подвальчик уютный.

Мы – ничего не просим,
просим – малую толику –
лишь бы горели розы
возле дивана, на столике...

Рукопись, ровный почерк,
листы, когда-то сожженные...
Маргарита читает строчки –
из огня возрожденные.


Памяти Булата Окуджавы

12 июня 1997 года

Его отпели накануне
Схождения Святого Духа*,
Вдали от родины, в июне...
И он уже – вне зренья, слуха.

Там – летний дождь бульвары лижет...
Он умер, может быть, до срока,
Он умер там, в пустом Париже
Наедине с собой и с Богом.

И о его посмертной славе
Уже никто, никто не спорит.
Его отпели в православном -
Святого Невского соборе.

А здесь – от ветра стонет лира,
Последней песнею тревожит...
Он умер там, в столице мира.
Упал колеблемый треножник.

И весть о том достигла слуха.
О! Смерть не знает снисхожденья.
Он умер за два дня - схожденья
На Божий мир - Святого Духа.

* День Святого Духа в 1997 году пришелся на 14 июня


***

«И бабочки, как еретички,
горят на медленном огне...»
Булат Окуджава

Ладони сложены привычно –
молитвы жестом в тишине,
как бабочки, как еретички
сгорая медленно в огне –

в окне летящего заката,
вновь подводящего черту
тому, что пройдено, что свято,
что полнит жизни пустоту,

что открывает смысл первичный,
что поднимает на волне
ладоней, сложенных привычно –
молитвы жестом в тишине.

Застывший жест, как слово, точен,
он вечер – вечностью продлит
и разомкнет тот круг порочный –
огня, где бабочка горит,

чтоб взгляд ушел за грань заката,
где веер шелестит крыла,
где длится жизнь, как сон, за кадром,
как будто вовсе – не была...


Синий троллейбус
«Когда мне невмочь пересилить беду...»
Булат Окуджава

Когда с ненастьем я сладить не в силах,
всё мне кажется, что я еду
на последнем троллейбусе Синем,
и позади остаются беды.

Синий троллейбус... Иль Синяя Птица?
Синий троллейбус – как Птица счастья,
он над Москвою летит, иль мчится?
И забываются беды-ненастья.

Через метели, сквозь ветра свисты –
я не знаю, где он причалит,
где та далекая летняя пристань,
где никогда не бывает печали.

Мы – пассажиры в последнем Троллейбусе,
который мчится без остановки...
И провода, словно линии в ребусе,
вместо билетов – на счастье подковки.

25 мая, 2016


ИЮНЬ

6 июня.
Заветная Лира

Пусть мимо Алтаря толпа
без поклонения проходит –
не зарастет травой тропа –
строки в небесном переходе.

И пусть колеблется Треножник,
но пламя творчества горит,
вновь, вдохновением встревожен,
Поэт об этом говорит –

во времена чумного пира
страницы под рукой дрожат,
и говорит Поэта лира,
пока жива его душа.

Во времена чумного пира –
Поэзии приходит час,
заветная – не молкнет Лира,
и Глас поэта – Божий Глас.

Поэт не требует похвал,
его награда – это Слово,
его защита – лишь овал
венца последнего тернова.

11 июня

«И даль пространств, как стих псалма» Рильке-Пастернак

Пространства даль

Куда же от строки мне деться,
куда же деть мою печаль,
в которой тайна песнопевца...
Как стих псалма – пространства даль.

Я – не пишу, лишь повторяю
всё то, что сказано давно,
и строки в небеса роняю
через открытое окно.

В окне – березовая прядка
в фонарном зареве горит,
коры темнеющая складка
о тайных бурях говорит.

От звезд протянутые стр/елки
лучей – продолжат разговор
о том, как в бедной жизни м/елки
претензии и с Небом спор.

Как Золушка, меняю платье,
зови, мой Принц, иль не зови...
Но где же скрыться от объятий
любви, от пламени любви?

Быть может, это лишь и вечно,
и в этом – вечная печаль,
об этом – стихотворца речи,
как стих псалма, уводят в даль.



16 июня

«Я Слово позабыл...» Мандельштам

Теряю счёт часам и дням,
как Птица, я живу беспечно,
Встречать назначенную вечность –
вернется Ласточка – к теням.

Давно подрезано крыло,
об этом ли в траве лепечет
певец забывчивый – кузнечик,
в реке – потеряно весло.

В душе растет бессмертья свет,
к нему – приковано вниманье,
О! Это «радость узнаванья...» –
так мне сказал бедняк-поэт.

Поэту вложено в персты
перо, и пусть, строка невзрачна,
витает в небесах прозрачных,
теряется в словах простых.

Земли – обнимет Небо – твердь,
а речь поэта так условна...
И остаются лишь два Слова –
смерть и любовь,
или – любовь и смерть...

***

Светлеет неба водоём,
рассвет проступит, бело-розов,
стихами зарастает проза,
бела страница, как береза,
та, что склонилась над окном.

Стихи растут сквозь жизни сор,
спешат знакомою тропою,
волна травы бежит прибоем,
чтоб затопить пустынный двор.

Двор – как оазис в Тёплом Стане...
Когда-нибудь рука устанет
вести послушную строку,
ту, где слова, подобно птицам,
расскажут – что еще случится,
быть может, на моем веку.

Растет береза за окном,
растет, как белый стих сквозь прозу...
Рассвет проступит – бело-розов,
светлеет неба водоем...


***

Ты – с первой встречи мне казался Богом!
Которому Адам протягивает руку,
чтобы не быть на Свете – одиноким...
Мы – встретились, чтобы – спасти друг друга.

Ты помнишь этот Жест – сквозь ткань Вселенной?
Так, может, жизнь земная начиналась.
Так – их увидел Сан-Микельанджело...
И наша встреча – так обозначалась.

Но как понять нам это совпаденье?
Ты помнишь? – Яблони, цветы, оливы...
Рай – это лишь грехопаденье? –
Иль точка первая Любви счастливой?

Ты – с первой встречи – Богом мне казался,
я, как Адам, протягивала руку,
чтобы ладонью ты меня касался...
Мы встретились, чтобы – спасать друг друга...


Ракитки, 25 июня

Листов перебирая груду,
я вспоминаю этот день,
который был похож на чудо,
теперь – строка бежит, как тень...

Мы шли небесными холмами,
покрытыми земной травой,
и ангел призрачный крылами
чуть шелестел над головой.

Среди цветов, на том кладбище
врастала в небо тишина,
и свежий хлеб служил нам пищей,
и капли старого вина.

На горизонте там далёком
росла высокая сосна,
тянулась к небу одиноко,
туда, где Райская страна.

И низко облака прижались
к земле, укрывшей всех родных...
Нам лица близких вспоминались,
и пел нам – памяти родник...

А за далеким горизонтом
сосна высокая росла
и крона распахнула зонтом
свои зеленые крыла...


*** 27 июня

Дни пустынны. Это истина.
Где-то журавли трубят
над осенней дальней пристанью,
где грущу я – без тебя,

вспоминая день счастливый,
очертанья легких крыл,
берег летнего залива,
час, когда ты рядом плыл.

А потом – в лесу тропинка,
Иван-чай в овраге рос,
а потом – дождя дробинка,
как предвестье новых гроз.

В доме – веточка гвоздики,
в жизни без тебя – пробел,
вспомню песню Эвридики,
про которую ты пел.

Я еще приду на пристань,
ту, где журавли трубят
в день осенний, в час лучистый,
чтоб грустить там – без тебя.

Скоро день Петра и Павла

Скоро день Петра и Павла –
к половине клонит лето,
перечту сегодня главы
из страниц Новозаветных.

Дни становятся короче.
Пусть из слов плетутся звенья
тех, полузабытых строчек –
о Пути в Дамаск – к Прозренью.

Строк натянутые нити
говорят о самом главном –
как безумный Савл-гонитель
вдруг – преобразился – в Павла...

Как безумный Савл-гонитель
вдруг избавился от скверны –
Волей Божьей... Стал Учитель,
проповедник Правой веры.

Пусть расскажет мне страница:
надо на три дня ослепнуть,
чтобы вдруг – преобразиться,
чтобы в Правой вере крепнуть.

ИЮЛЬ
2 июля

«Дух мелочей прелестных и воздушных...»
Кузмин

Среди еще пустых речей –
проникнусь тишиною.
Пусть «дух прелестных мелочей»
витает надо мною.

По строкам взглядом проведу,
забьется сердце гулко –
«Шабли прозрачное во льду,
поджаренная булка...»

Немного белого вина,
стихи читать я буду,
я вспомню песни Кузмина,
и обо всём забуду.

В гостиной Петербурга – свет,
а в окнах – вечер мглистый...
«Прекрасной ясности» поэт,
предтеча акмеистов.

Возьму я посох и суму,
и вспомню: умер нищим...
Я памятник найду – ему –
на Волковом кладбище.

Среди еще пустых речей –
исполнюсь тишиною...
Поэт «прелестных мелочей»
предстанет предо мною.

АВГУСТ

Обретенное слово

«Странник в долину со склона горы
не приносит горстку земли...
Странник Обретенное слово приносит...».
Райнер Рильке Элегия девятая

Пусть неизвестен исход...
Путь повторится снова –
Странник с вершин принесет
в небесах Обретенное слово,

смысл возвращая вещем –
утерянный, первоначальный:
«Дом», «Колодец», «Свеча» –
перечень слов случайный.

Поговорим же о том,
что – эти слова означают?
Рожденье твое помнит Дом
и смертные беды-печали.

Плеск дальный мы помним всегда –
рожденный лучом в колодце...
Тот луч теряет звезда,
но плеск навсегда остается.

И вспомним еще – о «Свече»,
горящей в ночи перед нами.
Нет слов на земле – горячей:
Огонь и Свеча, и Пламя.

Мы не уходим с вершин,
путь начинается снова,
Путь к небесам совершим –
для Обретения слова.

ТРИЕСТ

19 августа. Преображение

Я помню всё – глаза и руки,
и взгляд, улыбку, и лицо,
и то последнее крыльцо –
черту опасную разлуки.

Я помню всё – дождя дробинку,
березовый высокий ствол,
в лесу заросшую тропинку,
ту, по которой ты ушел.

Но в памяти есть отраженье,
незабываем силуэт...
Сегодня День Преображенья,
Фаворский Свет спасет от бед.

Молчанья своего виновник –
ведь ты ушел не навсегда –
в свою судьбу,.. ведь ты – паломник,
не оставляющий следа...

21 августа. Триест....

В этом городке остались
где-то римские руины...
Дом поэта, мыс Дуино,
прошлого открылись дали.

И сквозь вечный шум прибоя
я спускаюсь утром ранним
по строке Мария Райнера –
к морю, древнею тропою.

Повороты, словно вехи,
далью прошлого повеет,
и звучит «Сонет к Орфею»
и поют слова элегий.

Жизнь, как вечности отрывок,
не кончается, поётся,
а Певцу – что остается –
только Древо у обрыва.

21 августа, вечер.
Замок Дуино в Триесте.
Тропа Райнера Рильке

Растут столбцы ночных элегий,
в морской вплетаются туман,
и длинных строк впадают реки
в небесный вечный океан.

И строки – продолженье линий,
спадающих от звезд-лучей
к рядам вечнозеленых пиний
волною тающих речей.

Строка продолжит путь Поэта
перед тобой качнется чуть
певца, бредущего по свету –
в единственный спасенья путь.

Путь этот вьется над обрывом
вкруг Замка, древнею тропой,
где ветра южного порывы,
где – только море пред тобой.

23 августа

Пройди со мной по краешку тоски,
хотя бы мысленно, но рядом,
коснись теплом – тепла моей руки,
и взгляд мой утоли далеким взглядом.

Не знаю, где ты, у какой черты,
над безднами земного шара,
а здесь – маяк бессонный, с высоты,
чтобы тебя найти, по горизонту шарит.

Восточный плач в коротком слове «Весть»
коротком слове, небесам послушном.
В России снится – Замок тот воздушный,
маяк и ветер, утренний Зюйд-Вест...

26 августа

Я просыпаюсь с грустью на лице.
Ты эту грусть еще не различаешь,
А мне приснилось – ты меня встречаешь
в России где-то, на твоем крыльце.

И я переступаю тот порог,
где очертанья комнат св/яты,
и я скрепляю рифмою охватной
поток – к тебе бегущих строк.

Я здесь встречаю медленный рассвет,
а в море тонет горизонта линия...
И над обрывом ствол склонила пиния,
на берегу, где прежде жил Поэт...


СЕНТЯБРЬ

1 сентября

Как луч, летя из дали млечной,
с другим встречается лучом,
была случайной эта встреча,
и разговор был – ни о чем.

Вы – без меня шли, без подруги,
я как всегда, была одна...
на миг Вы подали мне руку,
и Чаша выпита до дна...

Остался облачный осадок,
он обозначен словом «грусть»,
аллея яблочного Сада,
осенний Сад прозрачен, пуст.

Там было озеро и пристань,
из дерева настил, причал,
и ветер там летел так быстро,
ты помнишь... как меня встречал...

3 сентября

Осень первая. Новолетие.
И наверно, пути нет проще,
чем тропинка последняя летняя –
вдоль оврага в березовой роще.

Лето с осенью – небо венчает,
и фатою плывет паутинка,
нас ведет в тишину иван-чая
исчезающая тропинка.

В вышине облака витают,
тают ангелов вереницы,
жест прощанья – ладони сплетаем
и грустим о летней странице.

Тонкий месяц блестит подковой,
над холодной озерною сталью,
к перелету уже готовы –
сонмы ангелов тянутся в дали.

Мы их взглядами провожаем,
может, так возлетают души...
Долгой жизни путь завершая,
шорох осени долго слушаем.

5 сентября

«Тишина, ты лучшее
из всего, что слышал» Пастернак

Я в строку святую верую,
кто-то Слово произнес,
и печали птицу серую
ветер северный принес.

Лист, как осени основа,
лишь желтеет на лету,
и ладонь, как лист кленовый,
я в странице обведу.

Пусть рисунок сохранится,
словно осени печать,
и за слово на странице –
я готова отвечать.

Ниточка строки случайная
в тишину ведет слова,
словно с колокольни дальней
ветер снял колокола.

Пусть осенний вспыхнет лучик,
даль осветится, ясна...
Как сказал поэт – нет лучше
ничего, чем тишина...

6 сентября

«Немногие для вечности живут...»
Мандельштам

Иду туда, куда слова зовут,
земные пережившие мгновенья,
и по волнам бегу стихотворенья –
которые о вечности поют.

И слово набирает высоту
и в небеса взлетает постепенно,
светлея, словно облачная пена,
и переходит тонкую черту,

где музыкой становятся слова...
Пусть – ангел для тебя исполнит соло...
А ты сжигаешь в очаге весёлом
березовые легкие дрова.

Немногие для вечности живут,
земной огонь угаснет, он непрочен,
и я бегу за огненною строчкой
туда, куда меня слова зовут.


10 сентября

Казалось – «что еще не вечер...»,
и далека еще беда,
и нам березовые свечи
горели, и мы шли туда,

где давняя тропа мерцала,
шли и не думали о том,
чтобы вернуться, как с вокзала –
паломниками в Отчий дом.

Пред нами озеро застыло
и стая уток –перелёт
готовила... Нет лучше тыла,
чем даль, где кто-то вечно ждёт –

среди родных лесов, полей,
куда и ты идешь тропою,
где песни юных журавлей
вдруг пролетают над тобою

13 сентября

Тень-бабочка – на потолке
растаяла, заметна еле...
но вот, в ночной еще строке
звучит крыла прозрачный шелест.

Из хрупких создана лучей,
проникших сквозь льняную штору, –
она среди земных вещей –
еще причастница простора.

Обрисовав ее, ушёл
нездешний странник, луч небесный,
и лишь крыла ночного шёлк
остался на старинных креслах.

Быть может, бабочка – ответ
небес, мелькнувших на мгновенье –
лишь для того, чтобы поэт
успел сложить стихотворенье...

15 сентября

В небесах слова извлекая,
имена предметам давать...
На земле судьбы избегая,
в небесах о судьбе тосковать.

Чем же – эту тоску излечим?
Не сейчас, но когда-нибудь,
на земле под звездами млечными
повторяя Кремнистый путь.

Этот путь был открыт однажды...
Встань на этой тропе, обернись,
без томящей духовной жажды –
нам, паломникам, не обойтись.

Оглянуться – такая малость –
чтоб увидеть Тень на тропе,
как Орфей... Как ему – осталось
в небесах тосковать о судьбе.

17 сентября

Дождя спадала пелена,
тянулась осень за окном,
и в дом вступала тишина,
та, позабытая давно.

Там – Бог когда-то на песке
слова небесные чертил...
Там – ты на глянцевой доске
за буквой – букву выводил,
и мел мерцал в твоей руке.

Движенье повторялось вновь,
светился мел – небес осколок,
я угадать пыталась Слово...
И вдруг увидела – л ю б о в ь

Ты это слово прошептал,
вдруг открывая смысл глубинный,
как будто вновь перелистал
страницы Книги Голубиной.

И наступила тишина,
та, позабытая давно,
дождя светилась пелена,
тянулась осень за окном.

19 сентября

Я наугад пишу без темы,
слова подсказывает осень..
Но ждешь – пробьется луч сквозь темень,
но ждешь – вот-вот проснется просинь.

Березу вдруг обнимет ветер,
звук колокола за околицей...
И вспомнишь – что неделя третья,
что Рождества день – Богородицы.

Пусть утро всё еще туманно,
песнь журавлей всплывает клином,
и вспомнишь праведную Анну,
и вспомнишь старца Иокима.

Молитвы наступают сроки,
в дали – старинные напевы,
тропарь торопится сквозь строки,
в честь Рождества Марии-Девы.

Пусть ветер узелок завяжет,
березовой играя веткой,
и осень мне слова подскажет,
склонившись над страницей ветхой.

ОКТЯБРЬ

11 октября

Береза свесила во двор
сквозные сети,
и вёл осенний разговор
с листвою ветер.

И по невидимой тропе,
сквозь сон сомнений,
замедлив шаг, я шла к тебе
сквозь день осенний.

Давно проложен был маршрут,
как жизнь вторая,
казался бедный твой приют
преддверьем Рая.

Рос за окном березы ствол,
очерчен точно,
ронял блокнот на старый стол
свои листочки.

И взгляд доверчиво встречал
знакомый почерк,
и не было конца речам,
звучали строчки.

С осенних золотых страниц
срывались песни,
как будто трели летних птиц
здесь вдруг воскресли.

Стояла осень за окном,
пора сырая...
Маршрут проложен был давно,
как жизнь вторая.

НОЯБРЬ

8 ноября

Ты откроешь жизнь мне новую,
чтобы двери слышать скрипы,
и за куколем дворцовым
уведешь в садовый кипень.

С неба принесешь снежинку,
пусть в руках она не тает,
нарисуешь паутинку,
ту, что в доме прорастает.

В тишине найдешь столичной
звездочку, как Жизни точку,
там, где страны Заресничные,
только где – не знаю точно.

фонари там – налитые –
двор небесный охраняют,
дремлют ангелы святые,
тьму от света отгоняют.

Мы оставим гул столичный,
может поздно, может рано,
мы отыщем заресничные –
где-то в звездах наши страны...


21 ноября

В окно плывет холодный ветер,
путь над землей его так прост,
он знает обо всём на свете
и ночью достает до звезд.

Луча прозрачный отблеск синий
возьму в ладони. Обведу
строку светящеюся линией,
речь с небесами заведу.

Нас Ангел, может быть, заметит,
строка начнет далекий путь,
и Ангел, может быть, ответит –
в чем жизни соль, и боль, и суть...

Жизнь тяжела и тянет Чашу
к земле, к подножью, дальше вниз.
Строка еще легка, но даже
строка опасна, как карниз.

Ты – слов моих не замечаешь,
твое молчание – ответ...
Но взглядом всё же – отвечаешь...
Благодарю за этот свет.

Ты знаешь обо всём на свете,
а путь моей строки так прост –
ведь рядом с ней – холодный ветер,
он донесет строку до звезд...

29 ноября


Шин далеких в ночи шуршанье
как ответ на безмолвный вопрос
словно зимнее верещанье
разговоры далеких звезд

словно ангелов входит пенье
сквозь прорехи оконных рам
день введения в зиму - Введенье
Богородицы в Божий храм

Ты молчишь... Я в зимней тревоге,
словно ты разделяешь молву,
словно мы идем по дороге,
той, единственной – к Рождеству.

Шин шуршанье дарит просторы,
как ответ на зимний вопрос,
нам в ночи даны разговоры,
уговоры далеких звезд

ДЕКАБРЬ

Окончен бал. И на столе ни крошки.
Окончен бал и вымыты полы.
И звездные лучи уже стучат в окошко,
чтоб озарить в ночи далекие углы.

На платьице сменен – полувоздушный, бальный
из призрачных лучей обманчивый наряд.
И туфелька – одна – печальна, но хрустальна,
Но с туфелькой спешит Принц много дней подряд.

И первый легкий снег вдруг падает на крышу,
он прилетит с небес, от звезд, издалека...
И кажется, вот-вот приняв слова задышит-
о Золушке твоей летящая строка.

Вдруг снова оживет наряд волшебный бальный,
и тройкою коней – бегут ряды мышат..
Две туфельки, вдруг став обновою хрустальной,
здесь, на ночном столе, как ангелы дрожат..

3 декабря

***

Пусть лучи бегут, как строчки,
без предела, без границы...
Если в жизни ставишь точку –
станет комната страницей.

Ведь строка тебя не ранит,
не тревожься, Бога ради,
если в жизни только грани –
станет комната тетрадью.

И кому – какое дело...
«мысли, изреченны, лживы...»
У поэта нет ведь тела –
лишь душой поэты живы.

Живо то, что бестелесно,
словно зимняя дорога –
невесомый плат Небесный
у поэта над порогом.


***

Не снег, а снежная крупа,
Звезду сокрыли облака,
И лишь печаль, что так легка,
С Небес к тебе слетит.

Твой Ангел, как всегда суров,
и действий жажде, а не слов,
и ты уже поднять готов
молчанья хрупкий щит.

Тоски бесчисленны миры,
а суть Божественной игры
лишь в том, что сам себе дары
творишь на Рождество.

Наводишь блеск на старый хлам,
и ставишь свечи по углам,
и отворяешь дверь волхвам,
и правишь торжество.



Тоски бесчисленны миры,
а суть Божественной игры
лишь в том, что сам себе дары
творишь на Рождество.

Наводишь блеск на старый хлам,
и ставишь свечи по углам,
и отворяешь дверь волхвам,
и правишь торжество.

Людмила Колодяжная, 2016

Сертификат Поэзия.ру: серия 453 № 124342 от 20.12.2016

1 | 0 | 917 | 20.04.2024. 03:36:15

Произведение оценили (+): ["Владимир Корман"]

Произведение оценили (-): []