Мне кафель душу теребит

расцвеченными изразцами,

уложенными много ране, –

за ними рук тепло стоит;

и канделябр в три свечи

здесь освещал своё пространство,

и угли медленной печи

предвосхищали постоянство;

лучи, цветы и человек

сошлись в работе на эмали,

которая уже здесь век,

и дни её не оболгали.

Две многоствольные войны

не победили изразцовых

рисунков вольной тишины

во время перечней суровых.

Здесь углей нет уже. Тепло,

однако, чудом всё осталось,

и от него душе светло.

Так много – и такая малость.

.