
Ты не бойся волхвов приносящих дары,
суету у твоей колыбели,
долгий обыск ночной, пролетарской поры,
и прокуренной запах шинели,
где рука на плече тяжела, тяжела
и её оторвать невозможно,
чтоб сутулясь сидеть ближе к краю стола
ощущая, как сердцу тревожно.
Не минует ни что - прозорливость ночи
вся её непосильная ноша:
спичка гаснет скорей, чем огарок свечи
после третьей попытки бы ожил.
Так, сегодня троим, вам, дано понимать,
эту тяжесть венка апсалюта -
бледнолицесть отца и оскомины мать
перекрестят во след обоюдно.
Ты кивнешь головой и замрёшь у дверей
поклонишься рассвету с дарами,
где за окнами снег запоздал в декабре,
чуть в глазах проступая у мамы.
И когда поведут старой лестнице вниз,
на которой пора бы - споткнуться,
у парадной сквозняк бесприютно раскис
силясь с прошлым своим разминуться -
(с высотой) где горит, постоянно звезда,
одинокая в здешней пустыни,
обретая свой дом - здесь, сейчас, и всегда,
для отца тосковавшим о сыне.
Каюсь - Вы действительно правы...
С Уважением Владимир.
Весьма понравилось! - Атмосферно.
Но, Владимир, корректор совсем не помешал бы... (Не в обиду :)))