Минарет кипариса над   крышею старого дома,

ятаган полумесяца, звёздной прохлады струя:

эта южная ночь мне до боли мила и знакома,

потому что южанин с рождения самого я.

 

Потому что постиг я ритмичность Эвксинского понта

и её алгоритм передать я могу и готов;

облака кучевые летят за черту горизонта

и вослед им другие торопятся с горных хребтов.

 

Это ветер хмельной их, играя, проносит над морем

и замедлить их бег никакая не в силах мольба;

мы порою судьбой недовольны и даже с ней спорим,

потому что порой забываем, что значит – Судьба.

 

Удивляет другое: откуда привычки и норов

так несхожи средь нас, между добрых людишек и злых;

мы чужих узнаём по надежности стен и заборов

их коттеджей и вилл, поселившихся в парках былых.

 

Мы чужих узнаём, нелюбовь их всегда подмечая

к нашим южным нюансам, хоть это отнюдь не беда…

Как за сейнером стая несётся галдящая чаек!

Как на горных вершинах легла тяжело борода!

 

И пускай льют дожди, пусть идёт за неделей неделя,

пусть ворчу: – Ну, погодка! Такую бы только врагу!..

Северяне вздыхают о белых снегах и метелях,

я сочувствую им, но понять всё равно не могу.

 

Потому что я знаю: средь зимней тоски и содома

вдруг откроется небо, и будут, как прежде, со мной:

минарет кипариса над крышею старого дома,

ятаган полумесяца, звёзды и ветер хмельной…