Когда диктатор станет воробьем
и улетит куда-нибудь подальше,
когда жлобье устанет быть жлобьем —
растаяв снегом подмосковной дачи,
когда почти забудем о зиме
и сгинувших чучмеках в подворотнях
Московских улиц, сердобольный мент
поделится последним бутербродом,
и реагент, впиваясь в черный лед,
в полубезумном Ясеневском шуме
навек исчезнет, дай мне самолет
вернуться в город, где вчера я умер.